Он взглянул на ее вещи, которые держал в руках.
— Это определенно навевает воспоминания о нашей первой встрече, Чес.
Она резко развернулась и зашагала в сторону кухни.
Кремовая спальня, в которую ее на этот раз поместили, была меньше предыдущей, но зато у нее была своя ванная, а французское окно выходило на боковую веранду, с которой открывался чудный вид на реку.
Чес свалила свои вещи на кровать и повернулась к Тому.
Он отдал ей рубашку и лифчик и поставил баночку увлажняющего крема на тумбочку.
— Полагаю, мне вот-вот будет велено убираться?
Едва заметный огонек вспыхнул в голубых глазах Чес.
— Тебе здесь больше нечего делать, — сдержанно сказала она, затем огонек превратился во вспышку раздражения. — И не надо пытаться заставить меня чувствовать себя виноватой!
— Ты всегда такая раздражительная и неприступная?
— Нет… я… — она замолчала и отвела глаза. — Если тебе кажется, что ты налетел на кирпичную стену, извини, но я ничем не могу помочь.
Наступило молчание. Они долго смотрели друг на друга, и Чес начала сомневаться, права ли она была, когда сказала, что не может помочь.
В его взгляде теперь не было веселости. Том смотрел на нее серьезно и внимательно — и взгляд его вытворял с Чес странные вещи.
Он открывал ее душу, которая была закрыта от всех последнюю пару лет, оставаясь безжизненной, — по крайней мере, Чес так чувствовала. А теперь в ней просыпалась не физическая, а эмоциональная потребность в мужчине, внезапно поняла она под испытующим взглядом Тома Хокинга.
Готова ли она возвратиться если не к полноценным отношениям, то по крайней мере к дружбе и пониманию после этих двух бесплодных лет? И может ли одно существовать без другого? Не встанет ли у нее на пути прошлое?
Дрожь охватила ее — и он это увидел. И внезапно снова словно электрический разряд пробежал между ними.
Она вспомнила, что за столь долгое время его руки были единственными, которые ласкали ее тело, пусть это произошло мимолетно, зато со знанием дела и очень нежно.
Испарина выступила у нее на лбу, и Чес чуть заметно пошевелилась, когда почувствовала, как по ее коже пробежала новая волна дрожи.
— Но разве я налетел на кирпичную стену? — наконец сказал он. — Я вовсе так не думаю. У нас были моменты взаимного интереса, Черити Бартлетт. Ты можешь отрицать это до посинения, но я тебе не поверю.
— Ты… ты напугал меня до чертиков, — возразила она.
— Я и хотел напугать тебя до чертиков, — сказал он с ноткой нетерпения. — Мне уже изрядно поднадоело обнаруживать чужих женщин в своей постели.
Она сделала большие глаза.