Свиркин был уже не бледный, а какой-то белый. Губы у него дрожали.
– Стерва… – жалостным и одновременно полным ненависти голосом произнес он. – Ну ты стерва, Ника Одинцова…
– Да-а?.. А что я теперь, должна тебя по головке гладить? Утешать: «Ах, милый Кеша, ты не виноват, ты был малюткой…»
– Стерва, стерва! – плачущим голосом завопил Свиркин.
– Я – стерва? Ну ты нахал… Я милосерднейшая женщина. Я даю тебе шанс – поступить не как мальчик, а как муж. Признать свои ошибки. Покаяться… Перед собой покаяться! Перед Климом. Передо мной. Перед Маргаритой Сергеевной. Ведь потом, там… – Вероника опять подняла палец вверх, – …там с тебя спросят. На Страшном суде. И никто, никто уже не скажет слова в твою защиту. Никто!
– Это все лирика… Метафора… И вообще, это все ненаучно… Я атеист! Никто с меня ничего не спросит! И вообще я ни в чем не виноват… Это Тарас. Он затеял, ему и отвечать!
* * *
Иннокентий Свиркин принадлежал к тому типу мужчин, которые полагаются исключительно на свой рассудок. Он не страдал рефлексиями, не поддавался женским слезам и был до мозга костей материалистом.
Конечно, в этой безумной, современной жизни ему часто приходилось нервничать, но он быстро справлялся с собой. Потом мудро старался избегать тех людей или те ситуации, по вине которых он нервничал.
С глаз долой – из сердца вон!
Он никогда не вспоминал об истории с Климом. Так ему и надо. Клим сам виноват! Нечего было руки распускать… Клим Иноземцев заслужил свое изгнание.
Иннокентий Свиркин был уверен, что живет правильно.
Не бедствует, на кусок хлеба с маслом хватает, в курсе всего, что происходит в мире. У него, у Свиркина, все под контролем! На любой каверзный вопрос он даст ответ. На каждое происшествие (а ведь всего не избежишь!) у него уже заранее подготовлено алиби.
Не был, не состоял, ничего не знаю.
Поэтому идите все к черту…
Но сейчас, после разговора с Вероникой, бывшей одноклассницей, он чувствовал себя очень странно.
Оказывается, в его жизни было то, о чем он не знал. К чему не сумел подготовиться.
Тарас хотел его убить. И убил бы, если б яд кураре был ядом, а не раствором марганцовки… Тарас был готов принести его в жертву! То есть плохо не то, что хотел убить, а что он, Кеша Свиркин, так и не догадался об этом.
Был не в курсе. Целых двадцать лет! Целых двадцать лет принимал из рук своего «убийцы» деньги…
Если бы Тарас был убийцей вообще – то есть убивал всех кого не лень, – Кеша принял бы от него деньги. Но принимать деньги из рук СВОЕГО убийцы…
Впрочем, как уже было сказано, Кеша не позволял себе рефлексировать. Он был мудр, и рассудок у него всегда главенствовал над сердцем.