Дмитро Корчинский
В 1997 г. я ощутил, что УНСО теряет внутреннее единство и, что этот процесс является объективным. Все эти годы УНСО была для всех нас актуализированным сообществом, она была для нас церковью, семьей, столовой, школой. Не один раз я наблюдал интересные явления тонких душевных связей между членами сообщества: одинаковые состояния, психозы, которые охватывали людей, разорванных сотнями километров, одинаковые предчувствия, мистические закономерности (семеро убитых в Абхазии, семеро арестованных в Минске, субботние катастрофы и тому подобное). Как и любое актуализированное сообщество, УНСО спродуцировало надсознание, которое присутствовало в головах всех его членов. И вот эта интегрированная личность умирала, не в бою, как мечтал я, а от старости. И начинало немного вонять.
Сообщество было образовано в 90–91 гг. Вероятно, семь лет — средний природный срок жизни сообщества. Как-то мне попались мемуары агента Коминтерна Владимирова, который в 1942-43 гг. был командирован в Особый район Китая. Китайская Народная Армия находилась в жалком положении и была чуть ли не слабейшей среди всех действующих сил. Она была зажата между Гоминданом, отдельными милитаристами и Японцами. И в это последнее, как тогда казалось, время в партии и армии разворачивается дискуссия об исправлении стиля в литературе. Ежедневно в партийных организациях и военных подразделениях устраиваются многочасовые изматывающие собрания, где тот или иной руководитель обсуждается на предмет соответствия стилю. Устраиваются сеансы самокритики. По результатам обсуждений осуществляется чистка. Владимиров был поражен тем, что Мао к исправлению стиля относится серьёзнее, чем к военным задачам. Я тоже не понимал этого, но сегодня с высоты собственного опыта я могу утверждать, что, если бы Мао не провел Чжен Фына (исправления стиля), Китай никогда не был бы коммунистическим, если бы Сталин не осуществил чистку 1937 года, он не выиграл бы войну, Гитлер ее не начал бы, если бы не ночь длинных ножей. Они понимали, что в новую ситуацию нельзя входить со старыми людьми. Под старыми аббревиатурами они создавали новые сообщества.
Актив организации потерял способность к фанатизму. Это было возрастное. Мало кто способен оставаться революционером после тридцати. Это был кризис жанра. В 1991 году всем было ясно все. Нам нужно было государство и тогда казалось очевидным, что будет война или революция. Нужно было создать организацию, которая победит в войне, или оседлает революцию. Все эти расчеты оказались неверными. Мы строили корабль для бурного моря, а оказалось, что мы посреди смердящего болота и мачты нужно переделывать на мокроступы. Ну, хорошо, у нас есть полулегальная боевая организация, от людей требуется самопожертвование, кто-то убит, кое-кто сидит. Возникает вопрос: за что? Украина уже есть, а войны нет. Не нравится власть? есть оппозиция на все вкусы. Где символ, за который можно было бы умереть? Мы стояли перед катастрофой — перед исчерпанием смысла. Необходимо было или менять стиль, или менять цель. Они уже не отвечали друг другу. Большинство склонялось к тому, что необходимо поменять стиль. Я решил, что нужно изменить цель, что нужно выткать новый флаг простых и ярких цветов.