— Я знаю. — Я густо покраснела. — Ненавижу себя за то, что так сказала. Наверное, хотела защитить себя, — с несчастным видом договорила я. — Чтобы сохранить хоть остатки ложной гордости. — Я глубоко вздохнула. — Мне известно о его проблемах, Кит, и это просто ужасно. Понимаешь… я даже не знаю. У меня тоже было много проблем, и сегодня я чувствую вовсе не потрясение и опустошенность из-за своего так называемого неудавшегося «романа», а злость и жалость к самой себе. Он улыбнулся.
— Что ж, подробности мне неизвестны, но я подозреваю, причина в том, что ты никогда его не любила.
— У меня не было возможности его полюбить, — мрачно пробурчала я. — Мы только пару раз поцеловались. Но ты прав, наверное, я просто убедила себя в том, что люблю его. Он вскружил мне голову, а страсть длится недолго. Мимси так говорила о своей вере в Бога: фанатичная страсть очень быстро изживает себя.
— Значит, ты знакома с Мимси?
— Да. — Я горько улыбнулась. — Вместе украшаем церковь цветами.
— А-а. — Он усмехнулся. — Разумеется. Да, она сильная женщина, — задумчиво произнес он. — Очень сильная, с этим не поспоришь. И в этом тоже проблема: Чарли видит ее силу и чувствует себя неполноценным. Он никогда не был достоин ее, поэтому и преувеличил ее религиозное рвение, чтобы вызвать у тебя жалость. Он это не нарочно. Пусть все знают, что она возводит святилище у себя на заднем дворе — все это, конечно, полная чушь, но в нашем замкнутом обществе слухи разносятся быстро. И люди хотят верить слухам, потому что их жизнь так скучна. А как весело, когда прямо на твоем пороге показывают мыльную оперу! — Он с горечью потер подбородок. — Мне ли не знать. О нас с Джулией ходили разные истории, я точно знаю. Просто возмутительные слухи. Болтали о нашей с ней сексуальной жизни, обо всем. И это было невероятно унизительно. Тем более что все это неправда. Но ей это помогло. У нее появилось оправдание, чтобы от меня сбежать. И ее поступок вроде как стал правомерным. Все поверили, что у нее была законная причина, чтобы меня бросить. — Я вытаращилась на него. Кажется, даже с открытым ртом. — А если говорить начистоту, — продолжал он, — разве кому-нибудь известно, что происходит в супружеском доме? Никто не знает настоящей правды, кроме тех двоих, кого это непосредственно касается. Все остальное лишь сплетни и домыслы.
— Да, конечно, — медленно промямлила я. — Конечно. На самом деле никто ничего не знает. — На секунду я задумалась.
— Может, еще выпьешь, Люси? — Он с улыбкой поднялся на ноги.
Я очнулась от оцепенения.