– А вы разве с этим не согласны?
– У меня на этот счет имеются личные конкретные возражения. Ты, товарищ барин, посмотри: воши, они завсегда были, и при Николае Втором Кровавом, и при Александре Третьем Миротворце, и даже при Александре Втором Освободителе. Воши-то были, а тифа не было! Ну, если и был, так самую малость. Не так, чтобы от него народ цельными губерниями мер. Так что я так полагаю, что неверная эта агитация! Вовсе не от вошей тиф заводится!
– А от чего же? – заинтересовался Борис.
– Известно отчего! От гнилой овощи! – поучительно проговорил старик. – Еды хорошей нету, а если и есть – так такая дорогая, что не подступишься. Вот народ с голодухи и лопает всякую гнилую овощь! Оттого-то тиф и пошел. А они все насчет воши агитируют. Дали бы народу жрать как следует, вот бы и тифу не было. А то все только насчет чистоты да вшей талдычат!
– Интересная гипотеза! – проговорил Борис.
– Ты, товарищ барин, зря на меня такими словами выражаешься! – обиделся старик. – Я, между прочим, не какая-нибудь гипотеза, я почитай всю Крымскую войну прошел!
Борис хотел что-то ответить, но старик огляделся по сторонам и объявил:
– Ну, вот они – твои Озерки! До Озерков подряжались, так что, стало быть, попрошу рассчитаться по совести, а дальше я не поеду: места тут нехорошие, опасные.
Ордынцев отсчитал извозчику оговоренные два миллиона, тот, по заведенному порядку, заявил, что надо бы прибавить по случаю дороговизны припасов, но без особенного энтузиазма, и затем, легонько хлестнув свою клячу, отправился восвояси.
В обратном направлении его лошадка побежала быстрее – должно быть, поверила, что ей перепадет немного овса.
Борис огляделся по сторонам.
Неужели это Озерки, дачное место, облюбованное всей петербургской публикой?
Он вспомнил «Незнакомку» Блока:
По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И бредит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.
Над озером скрипят уключины
И раздается женский визг…
Только озера и остались неизменными с той безвозвратно ушедшей поры. Не осталось тех ресторанов, в которых гуляли купчики и артисты, присяжные поверенные и журналисты, в которых и сам Блок проводил бессонные ночи. Богатые пригородные дачи сгорели или разобраны на дрова, а те, которые чудом уцелели, стоят заколоченные. А жители этих дач, завсегдатаи этих ресторанов – где они? Если кто-то из них и выжил, разметала их безжалостная судьба по всему миру – от Харбина до Парижа, от Берлина до Константинополя…
Борис шел вдоль озера, припоминая свое детство.
Вот здесь, на этом месте, стояла дача доктора Корфа. С его дочкой, Оленькой Корф, Боря дружил в детстве. А вот там, за тем поворотом, стояла их дача, а напротив нее – чудесный дом дяди Па, Павла Аристарховича Ртищева…