– Да я ж тебе… да я ж тебя… – бормотал посрамленный блондин, безуспешно пытаясь сбросить с себя ловкого карлика.
– Ну, так кто у нас плясать будет? – пропыхтел Шарик Иванович и визгливо затянул: – «Эх, яблочко…»
– Братцы, что ж это творится! – заверещал Василий. – Сделайте же что-нибудь!
Его приятели, до сих пор с интересом следившие за представлением, начали подниматься из-за стола, чтобы помочь попавшему впросак дружку и проучить нахального карлика. Однако в это время из-за углового столика встал сутулый пожилой мужчина с изрытым оспой плоским лицом и длинными, свисающими до колен руками. Во всем облике этого человека было что-то неуловимо пугающее, как будто сама смерть оставила на его лице свою печать.
– Эй, сявки, порезвились – и будет! – проговорил он низким, как будто из-под земли доносящимся голосом. – Кончай базар, мелюзга, а то в порошок сотру!
Приятели Василия разом сникли.
– Ты чего, дядя Прохор, – подал голос один из них. – Мы же к тебе со всем уважением, а что этот маломерок не ко времени раздухарился, так мы не виноваты…
– Это не маломерок, а авторитетный урка! – пророкотал сутулый и повернулся к карлику: – Здорово шамал, Шарик Иванович! По какому толку прикатил?
– По такому толку, что нужен мне Семен Степанович по срочному делу. Миколка меня к нему с ботвой послал. Турман ботал, что он здесь, в «Эдельвейсе», чалился…
– Чалился, было дело! – солидно кивнул Прохор. – Только тут шумно стало, и он перекантовался в «Маньчжурию». Так что греби туда, не ошибешься!
– Бывай, Прохор! – Карлик соскочил с красного от позора Василия и покатился к выходу.
Вслед ему неслось из граммофонной трубы:
…Началась война
Буржуазная,
Озлобился рабочий народ,
И по камешку,
По кирпичику
Растащили мы этот завод…
– Ну, в «Маньчжурии» мы его непременно застанем! – проговорил карлик, выкатившись на улицу.
– А кто этот Прохор? – поинтересовался Борис, у которого все еще стояло перед глазами плоское, изрытое оспой лицо незнакомца.
– Что, приглянулся? – усмехнулся карлик. – Тебе рано еще к Прохору! Прохор – он на Смоленском кладбище лопатой машет, могилы копает. По похоронной части… набожный он человек, Священное Писание лучше любого попа знает, все посты блюдет…
– Могильщик, что ли? – удивленно проговорил Ордынцев. – Почему же его все так боятся?
– Потому что в могилку-то никто не торопится… Прохор, он ведь не только копает могилки. Он, ежели кого зарыть поскорее надо, поспособствовать может. Ежели кому, к примеру, жена надоела или, наоборот, муж, если компаньон торговый мешает или еще кто – к Прохору обращаются, и он за деньгу помочь может… мешал человек, глядишь – и нет его!