– Что я могу сделать, сударь! – вспыхнула женщина. – Уж я ее по-всякому уговариваю…
– Плохо уговариваешь! – Кардаш махнул рукой и повернулся к шарманщику: – Что-то ты, брат, не ешь ничего! Ты, брат, не стесняйся, это ведь все народное, а ты и есть народ!
– И пьет он мало! – сквозь зубы проговорил Савелий, который не спускал с шарманщика глаз.
– И пей, братец! – поддержал Кардаш и налил в стакан слепого мутный самогон из огромной четвертной бутыли. – За мировую анархическую революцию! Которая освободит народ от его вековых цепей, от его рабства… как ты есть народ…
Он чокнулся с шарманщиком, потом с Савелием и лихо выпил полный стакан. Слепой под пристальным взглядом Савелия тоже влил самогон в свою глотку.
В зале появился рослый парень в широких матросских штанах, с «наганом» на боку.
– Что, Петруха, как часовые? Бдят? – осведомился Кардаш, когда тот подошел к нему.
– Полный порядок, Игнат! – отозвался Петруха. – Муха не пролетит, даже комар!
– Проверь еще раз все посты и можешь отдохнуть! – позволил Кардаш. – И смотри, чтоб на посту не пить! Сменятся – тогда пожалуйста… чтоб дисциплина! – И Кардаш погрозил кому-то кулаком.
– «Любо, братцы, любо, любо, братцы, жить… – затянул Савелий. – С нашим атаманом не приходится тужить…»
– А вот скажи, Савелий, – проговорил Игнат слегка заплетающимся языком, – вот ты воевал у батьки Махно. Так как, по-твоему, Савелий, кто крепче будет – я или он? Кто больше предан матери-анархии и трудовому народу?
– Не сердись, Игнат, – ответил Савелий совершенно трезвым голосом, – может, ты, того… и предан, а только батька Махно покрепче будет! Как он в атаку братву поведет да как закричит: «Сабли подвы-ысь!» – И он снова запел: – «А первая пуля для моего коня…»
– Всегда я знал, Савелий, что ты политически близорук! – выкрикнул Кардаш, ударив по столу кулаком. – Вот он, – Кардаш указал пальцем на шарманщика, – вот он хоть и слеп, но он видит! Он хорошо видит, кто по-настоящему предан народному делу!
– Говорю тебе, Игнат, не верю я ему! – Савелий все больше мрачнел. – И опять он, иуда, не пьет!
– Ты почему не пьешь? – Кардаш повернулся к шарманщику и налил ему еще самогона. – Выпей со мной за женщину! Как женщина тоже есть угнетенный человек и народ…
– Что ж ты, Игнат, эту угнетенную женщину взаперти держишь? – процедил Савелий. – Выпустил бы ее, коли так за свободу радеешь!
– Молчать! – Кардаш снова ударил по столу, так что подпрыгнули тонкие графские тарелки. – Я заслужил своей непримиримой борьбой! А если она не понимает, так надо ей внушить… Пей, брат! Что ты не пьешь?