Вперед. Не вниз по лестнице. Значит, не в подвал…
Да ничего это не значит! Может быть, в расстрельный подвал ведет другая лестница, до которой они еще не дошли…
Они свернули в боковой коридор. Справа по ходу показалась дверь бельевой. Если Черкиз не соврал, она должна быть открыта…
Борис собрался, задержал дыхание. Еще три шага… два… один…
Он резко повернулся, увидел полусонную физиономию Махматулина и швырнул в нее горсть табаку, который дал ему Шавкин. Охранник взвыл не своим голосом, схватился за лицо…
Не соврал Савелий, ядреный табачок. Только пайки хлеба за него Савелию не дождаться…
Ордынцев дернул дверь бельевой…
Она была открыта. Черкиз не обманул.
Борис с размаху ударил дверью чихающего, отплевывающегося Махматулина. Охранник отлетел к стене, сполз на пол… Борис бросился в бельевую, и вдруг его кто-то схватил за руку.
– А ведь я знал, парень, что ты сегодня отсюда рванешь! – выдохнули ему в самое ухо. Борис обернулся… и увидел Ваську Хоря.
– Бежим вместе, контрреволюция! – проговорил тот. – Или я тебя тут порешу, на этом самом месте! – И он показал Борису узкое лезвие самодельного ножа.
– Бежим! – Борис оглядел бельевую, увидел окошко, про которое говорил Черкиз, подскочил к нему, рванул на себя. За окошком темнел наклонный желоб, по которому в прежние времена сбрасывали белье в прачечную.
– Опаньки! – Хорь отодвинул Бориса, заглянул в окошко. – Это не зря я за тобой, контрик, увязался! Выходит, у тебя тоже дружки здесь имеются! Хорошую дорожку тебе показали. Только, парень, я по этой дорожке первый пойду. Очень мне, понимаешь, на волю охота, а эта дорожка – вдруг она только на одного рассчитана… – И Василий ловко нырнул в бельевой желоб.
Едва ноги уголовника скрылись в темноте, Борис последовал за ним.
В желобе было пыльно и душно – видимо, им уже давно не пользовались. Ордынцев скользил вниз, постепенно набирая скорость, и вспоминал детство, катание со снежных гор на Святках…
Где вся та жизнь – яркая, красивая, веселая? Растоптали ее тяжелые солдатские сапоги, скурили ее на самокрутки небритые дезертиры! Разорили ее идейные люди вроде Черкиза!
Путь в желобе продолжался недолго. Наклон его уменьшился, Борис приготовился затормозить, выпрыгнуть наружу… как вдруг впереди грохнул выстрел.
Должно быть, выстрел был негромким – стреляли, судя по звуку, из «браунинга», но в узком желобе этот звук раскатился, как гром в горном ущелье. Борис попытался затормозить локтями и коленями, но стенки желоба были слишком гладкими, и он вылетел из устья трубы в небольшое полутемное помещение.