– Я, конечно, извиняюсь, – подал голос Саенко, – мы люди темные, в Питере раньше бывать не доводилось, так не знаю, как здесь у вас положено: кормят людей, которые с дороги приехавши, или без этого обходятся?
– И правда, – вступила Мари, – мы голодны, в дороге намучились, а ты тут сразу со своими подозрениями…
Они с Сержем обменялись только им понятными взглядами, очевидно, Мари сообщила ему, что Борису верить можно. Или следует пока подождать и понаблюдать, как он поведет себя дальше. Борису внезапно стало на все наплевать – верят ему или не верят.
– Петр Спиридонович! – Серж выглянул в горницу. – Петр Спиридонович, найдется у вас что-нибудь гостей наших покормить?
Старик накрыл стол вместо скатерти двумя газетами, бросил деревянные ложки и вытащил из укромного места закутанный в старую мешковину горшок.
В горшке оказалась каша – распаренная дробленка. Старик достал из шкафчика большую пыльную бутыль с зеленоватым конопляным маслом и, близоруко сощурившись, скупо полил кашу. Потом выложил на стол две ржавого цвета чахлые селедки и сказал, усмехнувшись недобро:
– Кушайте, гости дорогие! Чем богаты, тем и рады! Хлеба нету, уж не обессудьте!
Саенко после такой речи крякнул и достал из своих запасов черные сухари и сахар в чистом полотняном мешочке.
– Ох и скудно живешь, дед, – укоризненно сказал он, – чего у тебя в доме много, так это газет.
– Это уж конечно! – подтвердил старик. – Я сторожем в типографии служу, которые газеты бракованные – все мои! А что еда скверная – так раньше еще хуже было.
– Ну, положим, раньше-то лучше было, – процедил Борис.
– Ну, мил человек, – старик засмеялся, показав корешки съеденных зубов, – так это когда было! А в девятнадцатом чего только не ели! Люди с голоду мерли как мухи! Хлеб из лебеды пекли да из мезги! Теперь-то, конечно, господа нэпманы такую торговлю наладили – все есть, только денег нету!
– Петр Спиридонович, вы еды на рынке купите, – сказал Серж, протягивая старику пачку денег, – не шикуйте там, чтобы подозрений не возбуждать, ну да вы и сами знаете…
– Уж как водится… – Старик снова недобро усмехнулся.
Поздно вечером Борис вышел на крыльцо. В доме у старика было жарко натоплено, ему хотелось подышать ночным свежим воздухом. Он обошел дом и увидел во дворе тусклый огонек папиросы. Мари, легонько прислонившись к старому покосившемуся забору, пускала красивые колечки дыма.
И хотя на улице не горел ни один фонарь и окна домика были тщательно завешены – старик боялся посторонних любопытных глаз, – на улице было светло. Усыпанное звездами небо, какое бывает только ранней весной, едва ли не падало на маленький домик, стремясь укрыть его обитателей от всех невзгод в настоящем и будущем. Месяц сиял бледно-голубым светом. Глаза Мари блестели.