Музыка звучала у нее в ушах все тише, а потом и вовсе затихла – Рената вплыла в сон. Это был неглубокий, но какой-то очень ясный и счастливый сон, хотя ничего определенного ей не снилось, и даже почему-то не снился Винсент, а ведь ощущение ясности и счастья было связано в последнее время только с ним… А вот теперь его не было, но счастье было, и Рената плыла в нем, как в теплой реке, плыла, как колокольный звон плыл из-за этой реки к сосновому холму, и было ей ужасно хорошо…
Только холодно. Холод она чувствовала отчетливо, но избавиться от него было невозможно: ее словно заворожило – она не могла пошевелиться и тем более не могла встать, чтобы найти какое-нибудь одеяло.
«Как жаль, – думала во сне Рената. – Если бы не холод, я плыла бы так и плыла…»
И вдруг она почувствовала, что холод исчез. На нее опустилось что-то легкое, но очень теплое и накрыло ее всю. Так, наверное, сосновый холм был накрыт снежной шапкой. Потом кто-то коснулся ее щеки жестковатой, но теплой ладонью. Рената улыбнулась, не просыпаясь.
«Какой Николаша догадливый, – проплыло у нее в голове. – Понял, что я замерзла…»
И тут все, что можно было бы считать мыслями, исчезло из ее сознания совершенно, и сон ее стал глубоким.
Ренате показалось, что она проспала целую ночь, что Рождество давно кончилось и наступило утро. Она подумала об этом сразу, как только открыла глаза. Даже короткого привыкания к действительности не понадобилось, сознание сразу стало ясным.
Но за окном по-прежнему стояла тьма, разрываемая лишь узкими лучами фонарей, и танцевальная музыка за стенами звучала по-прежнему громко.
«Я что, совсем недолго спала? – удивленно подумала Рената. – А как отдохнула хорошо!»
И тут же выяснилось, что все это она не подумала, а произнесла вслух.
– Зимой здесь вообще хорошо спится, особенно почему-то на Рождество, – услышала она. – Да и летом тоже.
Охнув от неожиданности, Рената обернулась на голос. В углу комнаты, в кресле, темнела мужская фигура.
– Не пугайтесь, – спокойно произнес этот человек. – Вам вредно. Да и кого бояться? Черти-лешие здесь не водятся.
– Господи, Алексей, как же вы меня в самом деле напугали! – укоризненно сказала Рената.
Сначала она узнала его по голосу, точнее, по холодноватому тону, который трудно было спутать с чьим-то другим, а потом глаза привыкли, и темнота комнаты стала не темнотой уже, а всего лишь полумраком. В этом полумраке отчетливо обрисовывалась его высокая фигура, которую тоже трудно было не узнать.
– Извините, – сказал он. – Принести воды?
– Нет, спасибо, – отказалась Рената. – Не до обморока же я все-таки испугалась. А как там Тина? – спохватилась она.