— Наверно, уже спит, — прошептала Таня, кивнув на притихший дом, угрюмо смотревший на улицу черными глазницами окон. — Она со мной почти не разговаривает.
— Приснилась она тебе, — зло проговорил Миша. — Я и сам не стал бы с ними разговаривать, удрал бы от них.
Он сказал это с такой запальчивостью, что Таня удивленно посмотрела на него. Дотянувшись рукой до сиреневого куста, она сорвала листок и, разминая его пальцами, грустно сказала:
— Куда же я уйду? Да и неудобно как-то… родственники они.
— Давай присядем, — предложил Миша. — Времени еще мало.
— Что ты, уже поздно, — возразила Таня. — Да и тебя теперь ждут дома. До свиданья.
Она помахала рукой и, скрипнув калиткой, пошла к дому.
Миша прильнул к щели в заборе, но ничего не мог рассмотреть — тень от сараев и навесов делала двор похожим на погреб.
* * *
Рано утром Миша примчался в правление колхоза. Кроме Курганова, там никого не было.
— Что у тебя стряслось? — удивился Курганов. — Присядь-ка, отдышись.
— Люди воюют, дядя Ваня, а они хлеб колхозный воруют! — выпалил Миша.
— Постой, постой, кто это они? — насторожился Курганов. — Давай-ка, брат, по порядку.
Миша подошел к столу и рассказал все, что говорила ему Таня про Холодовых.
— Только она просила, чтобы никому ни слова, — как-то виновато закончил он. — Боится она их.
— Н-да, — неопределенно промолвил Курганов. — Если узнают, они ее не похвалят.
Он посмотрел на часы, встал и прошелся по комнате.
— Ты иди на работу, а я тут помозгую. О нашем разговоре — никому. Понял?
— Понял, — ответил Миша и выскочил на улицу.
Поздно вечером, когда Миша, возвратившись с поля, поужинал и собирался ложиться спать, к нему прибежал Федя.
— Собирайся в правление! — возбужденно сказал он.
— И что там за срочность такая? — насторожилась Елизавета Степановна, недоуменно посмотрев на сына.
Миша пожал плечами и перевел взгляд на Федю.
— Я и сам не знаю. Сказано: явиться.
По дороге Миша попытался узнать, зачем он понадобился в такое позднее время, но Федя действительно ничего не знал. За ним пришел из правления посыльный и сказал, чтобы он явился вместе с Мишей.
— А у отца не спрашивал?
— Да его с утра дома нет. Станица погружалась в сон. Затихли во дворах голоса. Дома стояли темные, словно нежилые. Только через узкие щели в ставнях еле заметно светился огонек в председательском кабинете. Возле крыльца правления фыркали три оседланные лошади.
Распахнув дверь, Миша при тусклом свете керосиновой лампы увидел у стола Курганова и Федькиного отца.
— Вот и орлы наши, — с улыбкой промолвил Курганов и, обращаясь к Захару Петровичу, добавил: — Что и как, расскажешь ребятам по дороге. Нужно, чтобы поменьше видели вас здесь.