Сама она не настолько изменилась, тут Николас прав: все те же, заплетенные в косу, каштановые волосы, отливающие медью, те же широко распахнутые синие глаза, тот же чуть выпяченный вперед упрямый подбородок. Но даже если и так, все равно ее разозлило, что он смотрит на нее таким насмешливым взглядом, как если бы она оставалась все той же маленькой глупой девчонкой, которую он частенько дразнил и доводил до слез своими едкими шуточками.
– Благодарю вас, мистер Рейнольдс, что вы взяли на себя защиту моего брата, – произнесла Ли официальным тоном. – Хотя я и не понимаю, честно говоря, зачем адвокату понадобилось оповещать обо всем вашего дедушку. Не было никакой нужды совершать столь утомительный вояж из Лондона ради такого пустяка, как прогулка нескольких шалунов в угнанной по недомыслию машине.
– Мой дед… – сказал он, и Ли отметила, что красоте и тембру его внушительного голоса позавидовали бы многие маститые мэтры, – мой дед очень любил мистера Джейкоба. И когда мистера Джейкоба не стало, старик поручил вашему адвокату непременно уведомить его, если с тобой или твоим братом что-нибудь случится.
– Ясно, – отозвалась она, понимая в действительности только одно: он бросил все свои дела и приехал сюда ради них. А ведь из случайно оброненных замечаний деда она знала, что Николас в столице добился поразительных успехов, стал преуспевающим юристом и на его услуги там большой спрос.
Острое чувство унижения охватило ее. Он, Николас, должно быть, уже решил, что они с братом – этакая парочка провинциалов-недотеп, которые сами ни на что не годны и без его покровительства не решили бы своих проблем. А все по вине этого паршивца Фредди!
– В любом случае… – сказала она, как-то неловко задирая голову, чтобы взглянуть на возвышающегося над ней Николаев, – в любом случае благодарю вас за помощь и потраченное на нас время. Когда вы отправляетесь назад в Лондон?
Она понимала, что хотя бы из элементарной вежливости следовало пригласить его отобедать или что-нибудь в этом роде, но почему-то не сделала этого. В присутствии Николаев она ощущала себя так же неловко и скованно, как и в ту пору, когда была еще маленькой девочкой. Сейчас ей хотелось только одного – поскорее отвезти Фредди домой и задать ему там хорошенькую трепку за то, что из-за него, паршивца, разгорелся весь этот сыр-бор.
Как бы то ни было, но она должна вбить брату в голову, что первое его столкновение с законом должно стать и последним, что она глубоко обеспокоена его поведением и что подобные мелкие проступки часто ведут к настоящим большим преступлениям. У нее было много чего ему сказать, но столь серьезная беседа плохо согласовывалась с присутствием лощеного столичного адвоката, из-за которого она растеряла бы весь свой пыл.