Вдова Ламанского те времена помнит смутно. Во всяком случае она не вспомнила ни имен, ни фамилий людей, которые бывали в их доме. Единственное, что мне удалось у нее узнать, это то, что один молодой человек прекрасно играл на скрипке, и Ламанский, восхищенный его талантом, подарил ему уникальную скрипку, сделанную мастером Гварнери. Оказалось, Ламанский еще с молодых лет коллекционировал старинные музыкальные инструменты, и сам хорошо играл на скрипке и фортепиано. После смерти мужа вдова передала от у коллекцию в музей.
Слушая Раскатова, Гулбис кивал головой. Эта часть доклада была ему уже известна.
— Получить такие сведения — это уже что-то значит, — продолжал Раскатов. — Скрипка Гварнери! Бесследно она исчезнуть не могла. Сегодня утром я поехал к известному музыкальному критику. Думаю, что весь ход кашей беседы пересказывать нет смысла. Говорили мы долго. Скрипкой Гварнери из коллекции Ламанского владеет один известный музыкант. Владеет давно, со времен войны. Это Алексей Стус.
— Вот как? — произнес Гулбис. Но в его голосе не чувствовалось удивления, словно он ждал только подтверждения своей мысли.
Майор Чалов, наоборот, попробовал высказать сомнение,
— К Стусу скрипка могла попасть и другим путем, позже.
— Еще не все, товарищ майор, — возразил Раскатов. — Так вот, товарищ полковник. Наше решение проверить скрипача Стуса оказалось правильным. Из спецархива бывшего штаба Третьего Белорусского фронта получены сведения, что Стус Алексей Константинович служил в вашем полку в звании ефрейтора и, конечно, участвовал в боях за Кенигсберг.
— В “моем” полку… — протянул Гулбис озабоченно. — Говорят, что натренированная память чекиста сохраняет все, но должен признаться, что я не помню Стуса таким, каким он был шестнадцать лет назад. Может быть, он попал к нам с пополнением?
— Совершенно верно! Стус значится в списках пополнения, приданного полку в ноябре сорок четвертого года.
— Если бы установить, кто конвоировал Эберта, — продолжал Гулбис. — Этот человек мог бы воскресить в памяти детали покушения. Документы на этот счет не сохранились. Я же не знаю, так как в ту ночь перед отправкой Эберта я был ранен и на месяц попал в госпиталь. Так что этим делом пришлось заниматься Коврову и командиру полка Галаганову. У Коврова мы теперь уже ничего не узнаем. А Галаганов живет в Ульяновске, и я послал ему запрос. Теперь давай все свяжем воедино. Тогда рядом с Ковровым был Стус, а что это был именно он, я теперь не сомневаюсь. Ведь жена Коврова сказала: “Они фронтовые друзья”, что и дало нам мысль заняться личностью скрипача. Их дружба с годами только окрепла. Стус навещал Коврова до последних дней его жизни. Даже перед самым убийством он ездил к нему. Впрочем… Как раз об этом я и хотел поделиться некоторыми соображениями. В беседе с вами, майор Чалов, Стус сказал, что без двадцати пять он уже был готов ехать к Коврову. Давайте рассчитаем. Записывай, Саша.