— Будет выполнено, — заверил мужчина.
“Беркут” развернул газету.
— Нашего наблюдателя Стус принял за чекиста и ударился в панику. Как бы он не наделал глупостей. Лично вы займитесь скрипачом Стусом.
— Я все понял.
— На его квартире. Через три дня доложите. Здесь, в это же время.
В те немногие часы, когда полковник Гулбис оставался в кабинете один, он любил посидеть в тишине, плотно закрыв окно, отгородившись от уличного шума. Ничто не мешало ему быть наедине со своими мыслями.
Мифическая фигура “беркута”, в существовании которой уже начали сомневаться, неожиданно приняла конкретные очертания. А началось все с исчезновения пакета из старого заброшенного колодца.
После разговора с чекистом, спускавшимся на дно колодца, Гулбис понял, что они, наконец, подошли к началу тропки, которая приведет их к “Черному беркуту”. Эта догадка Гулбиса опиралась на совсем незначительную на первый взгляд деталь: дно и стены колодца были совершенно сухие. В Латвии с ее сырой почвой это явление было столь необычным, что стоило заинтересоваться всерьез. В любом заброшенном колодце стояла вода. Здесь же ее не было. И Гулбис понял, что нижнюю часть колодца окружает дренаж, который и отводит подземные воды в сторону. Дренаж сделали глубоко под землей, следовательно, люди, выкопавшие его, должны были прийти к колодцу подземным ходом. Кладбище, вот то место, откуда идет подземный ход! И Гулбис приказал взять кладбище под наблюдение.
Было установлено, что время от времени кладбищенский юродивый поднимал могильную плиту и спускался в подземелье на несколько часов,
Сегодня у доктора Дарзиня спокойный день — ни одной операции. Тяжелобольные постепенно поправляются, многие из них уже начали ходить.
Дарзинь сидел у себя в кабинете и просматривал истории болезни. Некоторые откладывал в сторону — их можно использовать при подготовке к республиканской конференции хирургов.
В дверь робко постучали, и в кабинет вошла невысокая сухонькая старушка.
— А, товарищ Шмакова, садитесь сюда, поближе, — Дарзинь указал на стул. — Только заранее предупреждаю: не просите, выпишу вас не раньше, как через неделю.
— Да я, доктор, не о выписке! — Шмакова смущенно перебирала пальцами концы белого головного платочка.
— Ах так! Я вас слушаю.
Шмакова тихо спросила:
— Этот Введенский чем болен?
— Введенский, Введенский… Что-то не припомню. Вроде такого нет в отделении, — усомнился Дарзинь.
— Да как же нет? В пятой двухместной палате лежит.
— В пятой у нас старик Кукушкин и Стус.
— Да как же? Высокий такой, худощавый, волосы длинные, как у артиста.