С лица Стабулниека сбежала улыбка.
— Но ваш визит связан… Одним словом… писатель Ковров… — Стабулниек выжидательно посмотрел на Гулбиса.
— Да, да, конечно, — поспешно заверил Гулбис.
— Тогда я вас не совсем понимаю… — Глаза Стабулниека смотрели теперь настороженно.
— Отчего же? Это ваше письмо? — Гулбис протянул Стабулниеку письмо, обнаруженное в квартире Коврова.
— Мое. Но позвольте… Разрешите еще раз посмотреть ваши документы.
— Пожалуйста, пожалуйста.
Стабулниек долго смотрел то на фотокарточки, то на удостоверения, то на лица собеседников.
— Вы и есть Эгон? — спросил он нерешительно. И получив от Гулбиса утвердительный ответ, совсем растерялся.
— Тогда спрашивайте.
— С чего начнем?
— С чего вам угодно.
— Мне хотелось бы, чтобы начали вы, — Гулбис и Раскатов переглянулись.
Стабулниек перехватил их взгляд.
— Я вас не совсем понимаю. Мне хотелось бы знать, что вам сказал Ковров? Вы меня извините, я вас вижу впервые, — сказал он нервно.
— Я вас понимаю, но вы все же успокойтесь.
— Тогда разрешите мне позвонить Анатолию Николаевичу и спросить, как быть.
Теперь Гулбис убедился, что Стабулниек и есть тот человек, о котором ему говорил Ковров. Нервозность Стабулниека была понятна, он чувствовал, что Гулбис чего-то не договаривает, выжидает и, не открывая свои карты, сам стремится все узнать. Очевидно, не было смысла больше тянуть, и Гулбис сказал прямо:
— С писателем Ковровым произошел несчастный случай. Он погиб.
— О боже! Когда? — лицо Стабулниека побелело.
— Вчера, после вашего ухода.
— Как, дома?
— Скажите, товарищ Стабулниек, что вам прочел Ковров из книги Ренана? — вместо ответа задал вопрос Гулбис.
— Мы не говорили о Ренане. Я встретился с Ковровым совсем по другому поводу.
— А именно?
— Мы беседовали о его книге “Осада Кенигсберга”. И, наконец, ответьте мне, что случилось с Ковровым?
— Успокойтесь, товарищ Стабулниек, я отвечу на ваш вопрос. Садитесь, пожалуйста.
Стабулниек нерешительно сел.
— Так вот, в то время, когда Ковров доставал из книжного шкафа какую-то книгу, со стены оборвался портрет и сбил со шкафа статуэтку, которая упала ему на голову.
— Портрет женщины?
— Жены Коврова, — подсказал Раскатов.
— Да бог с ней. Я не об этом. Мне помнится, на шкафу под этим портретом стоял какой-то снаряд с кленовыми листьями, ваза своего рода.
— Вы хорошо это помните? — спросил Гулбис.
— Я еще обратил на это внимание и подумал, что Ковров большой оригинал. Статуэтки там не было.
— А где стояла статуэтка?
— Простите, какая статуэтка? У него много разных оригинальных вещей, например, парусник.
Стабулниек окинул взглядом свою комнату, как бы мысленно расставляя все эти вещи.