Ник заметил, что Октавия тоже наблюдает за тем, как Шон здоровается с Карсоном. На ее лице появилось внимательное, задумчивое выражение, словно она тоже увидела в Вэлентайне что-то, что ей нравилось и вызывало доверие.
Когда она перевела взгляд на Ника, однако, одобрение тотчас же исчезло с ее лица.
Он заслужил только холодный оценивающий взгляд. Она смотрела на него так, как могла бы смотреть на картину, которая не совсем отвечала ее стандартам.
Вот, дерьмо. Самый худший из всех сценариев. Это плохо. Очень, очень плохо.
— Привет, Ник, — сказала она без всякого выражения. Но когда она посмотрела на Карсона, голос ее вновь потеплел. — Доброе утро, Карсон. Мне нравится твоя рубашка.
Карсон заулыбался. Он опустил глаза на темно-зеленого динозавра, изображенного на его трикотажной рубашке. — Спасибо. Это велосираптор. Мне его купил папа.
— Понятно.
— Велосираптор может разорвать вас на куски за несколько секунд, — радостно заявил Карсон.
Октавия кивнула. — Я это запомню.
Ник встретился глазами с Шоном. — Что здесь происходит?
— Октавия говорит, что картина, которую Старик Фургартон оставил Эй-Зед, Нэшу и Герольдам, пропала. — Шон потер затылок. — Настоящая загадка, как это произошло. Похоже, что она была заперта в задней комнате, а сигнализация была включена как обычно.
В дверном проеме замаячила Аризона. — Обойти стандартную систему безопасности — это детские игрушки для агентов Института. Без обид, Карсон.
— Хорошо, — сказал Карсон, по-видимому, не обидевшись.
Шон глубоко вздохнул. — Я не думаю, что мы можем обвинить кого-нибудь из Института, Эй-Зед. Я знаю, ты убеждена, что эти ребята хотят свергнуть правительство и править миром из своего тайного штаба здесь в Эклипс-Бэй, но у них нет никакого приличного мотива красть картину.
— Тебе нужен мотив? — Аризона шагнула к стойке. — Я дам тебе мотив. Они знают, что мы с Герольдами планируем использовать нашу долю прибыли с продажи картины, чтобы финансировать наши расследования. Последнее, что нужно от нас этим людям — это чтобы мы могли расширить границы наших возможностей. Если это — не мотив, я не знаю, что тогда.
В дверях появился Вирджил Нэш и вежливо кивнул всем. Он повернулся к Октавии. — Апсолл — единственная картина, которую украли?
— Да, — сказала Октавия. — Это была самая и, наверное, единственная ценная картина здесь. Кто бы ни взял ее, должно быть, знал, что делает.
Ник посмотрел на картины, висящие на стенах и покачал головой. — Не думаю, что это можно утверждать.
Все уставились на него.
— Что ты имеешь в виду? — Спросила Октавия. — Обычного человека, скорее, привлекли бы какие-нибудь изображения залива. Или вот эта. — Она махнула рукой в сторону картины, висевшей у нее за спиной. — Акварель с чайками. Нетренированному глазу Апсолл кажется мрачным и довольно унылым.