роман, но ее положение в этой жизни таково, что без твердости характера ни за что не выстоять. Девица самого непонятного происхождения и неопределеннейшего положения в обществе — тут он кругом прав, послушный сынок разорившихся родителей…
Остановившись на крыльце и окинув взглядом пустой двор, она, не церемонясь, крикнула громко:
— Коня!
Откуда-то сбоку вынырнул тот самый лакей, глянув ей в лицо, что-то для себя определил и проворно кинулся в конюшню, не задав ни единого вопроса и не промедлив ни секунды.
— Что случилось? Ты так неслась по коридору, что я решила, будто что-то стряслось…
Татьяна уже стояла рядом, застегивая верхние крючки. Ольга молчала, правду сказать язык не поворачивался: с младенчества вместе, почти родные сестры, неизвестно, что она испытывает к своему Мишелю…
В молчании они сели на коней и шагом выехали за ворота. Предательские слезинки вновь искали выхода, и Ольга их старательно удерживала.
— Что-то произошло?
Ольга не ответила.
— Объяснились?
— Можно и так сказать.
— И результаты, судя по твоему лицу, отнюдь не блестящие, — сказала Татьяна как-то очень уж печально. — Так?
Ольга кивнула:
— Блестящему гвардейскому гусару, как оказалось, не пара бесприданница самого неясного происхождения…
— Не переживай, — сказала Татьяна. — У меня, собственно, то же самое. То есть… Мне-то как раз был в самых цветистых и чувствительных выражениях предложен законный брак, но до меня дошли известия, что Челищевы совершенно разорены и ищут выхода в невесте с хорошим приданым… А это заставляет относиться к Мишелю с некоторыми подозрениями… — она натянуто улыбнулась. — В особенности если вспомнить, что решето мне показало кого-то совсем другого… Короче говоря, полный разрыв. У тебя, как я понимаю, тоже? Две несчастных девицы, соблазненных и злодейски брошенных, ехали шагом по унылой дороге…
Они переглянулись и рассмеялись, хотя и чуточку невесело.
— Ну, по крайности, теперь есть некоторый опыт, — сказала Ольга. — А это, согласись, немаловажно. Жизнь, в конце концов, отнюдь не кончена?
— Ну, безусловно. Особенно если вспомнить, что завтра имеет честь пожаловать господин камергер. Который на тебя, Олюшка, порой бросает совершенно недвусмысленные взгляды. — Татьяна подняла глаза к небу и выразительно продекламировала: — Госпожа камергерша, Ольга Ивановна…
— Вот уж бред, — с чувством сказала Ольга. — Уж не настолько я его очаровала… А ты, значит, тоже эти взгляды подметила?
— Трудновато было бы не подметить. Что ты хмуришься? Если быть практичными, то муж из него получился бы идеальный — состояние, положение в обществе, да вдобавок более чем вдвое тебя старше…