Реорганизация всегда случается сверху. И всегда неожиданно. Примерно как мешок из-за угла. Ты идешь вечером полный сил, желаний и честолюбивых планов, а через мгновение лежишь, повергнутый в грязь и тлен. Потому что так захотел неизвестный и не замеченный тобой в темноте грабитель. Или вышестоящий начальник. Не суть важно. Прием что у того, что у другого один и тот же — без предупреждения, из-за угла и сразу наповал. Из князи — в грязи.
— Ты телевизор смотришь? Ты видишь, что творится в стране? — спросил генерал.
Полковник кивнул. Телевизор у него был хороший, импортный. И еще был целый отдел в подчинении, который в том числе занимался и тем, что собирал информацию. Он был в курсе текущих дел.
— Короче — готовься к худшему. Не сегодня-завтра начнется большая перетасовка.
— Насколько большая?
— Очень большая. Штормовая. Двенадцатибалльная. Боюсь, половина кресел очистится от восседавших на них задниц. С треском.
— Чем это вызвано?
— Скажем так — общей политической ситуацией в стране. Довольно?
— В какой мере это может коснуться моего отдела?
— В такой же, как и всех прочих.
— Урезание бюджета?
— Если бы только бюджета…
— Кадровые сокращения?
— Вплоть до расформирования. Полного. Полковник только крякнул.
— О чем они думают? Это же последнее боеспособное подразделение, которое еще хоть что-то может.
— Они не думают. Они делят власть.
— Приказ уже подписан?
— Приказ на столе у Хозяина. Подпись под ним — вопрос лишь дней. В лучшем случае — недель. Он может потянуть время — но не более того.
— Существует ли возможность повлиять на положение дел?
— Нет, вопрос предрешен. За нас взялись всерьез. За всех. Им не нужна сильная безопасность. Она их пугает. Мы последние, кто еще как-то способен отслеживать ситуацию в стране. Убрав нас, они смогут наконец развязать себе руки Они же демократы. Они за свободу… телодвижений.
— Почему начали с меня?
— Еще не начали.
— Хорошо, почему начнут с меня?
— Ты сам только что ответил на этот вопрос. Потому что ты наиболее боеспособное подразделение. Вначале нейтрализуют самых опасных. Остальных добивают потом. Или оставляют, если они не гавкают и пальцы новым владельцам лижут.
— Что говорит Хозяин?
— Ничего. Матерится По-черному. И грозится застрелиться. Публично, на депутатской трибуне.
— Но он же может выйти на Первого. — Первому не до нас. Первый сам качается. Чтобы остаться у власти, он должен сдавать своих сторонников. Каждый день по одному. А лучше по два. Откупаться жертвами, приносимыми на алтарь демократии. Если он напрямую выступит на защиту Хозяина, его сковырнут. Ты сам знаешь, какое общественное мнение создано вокруг нашей организации. Как в детских сказках о Кощее Бессмертном — одни только черные краски, страхи, проклятья и угрозы. Кто сегодня с нами — тот против всех! В общем, все идет, как и должно идти в случаях, когда под пятками начинает разгораться огонь. Первый сдает безопасность, чтобы спасти себя. Хозяин в свою очередь жертвует твоим отделом, чтобы уберечь от разгрома всю Организацию. Как гидра — предпочитает лишиться конечностей во имя сохранения головы. Вряд ли, конечно, сохранит, но хотя бы посопротивляется.
