Если завтра не наступит (Донской) - страница 3

Ара, намеревавшийся поздороваться с хозяином дома, наткнулся на этот пристальный взгляд и предпочел уронить голову на баранку, прикидываясь сильно уставшим.

Зато распахнулась правая дверца такси, выпуская наружу козлобородого пассажира в легкомысленном голубом костюмчике. Гванидзе выжидательно замер. Что нужно здесь непрошеному гостю, который кряхтит и скрипит суставами, как дряхлый старик, а одевается, словно юноша, явившийся на первое свидание? Зачем он повязал яркий шейный платок и с какой стати выкрасил в морковный цвет свои седые кудри, на которые теперь и глядеть-то противно?

Задавая себе эти и многие другие вопросы, Гванидзе расплылся в радушной улыбке.

– Гамарджоба, – поздоровался он по-грузински.

Пожимая протянутую руку, приезжий не улыбнулся в ответ, а лишь досадливо поморщился:

– Насколько мне известно, ваша фамилия Гванидзе, а не Гамарджоба. Давайте не будем начинать знакомство с уверток и хитростей. Я приехал поговорить с вами начистоту.

Это было произнесено по-русски, и Гванидзе тоже перешел на русский, проделав это с автоматизмом водителя, переключившего скорость на горной дороге. В его голосе лязгнул металл.

– Говори, – грубо предложил он, давая понять, что не ожидает услышать из уст собеседника ничего интересного.

Тот спрятал руки с портфелем за спину и качнулся с пятки на носок:

– Итак, вы не отрицаете, что являетесь господином Гванидзе?

– Не отрицаю, – подтвердил Гванидзе, бросив испытывающий взгляд на таксиста, старательно дремлющего за рулем.

– И правильно делаете, – заверил его приезжий. – Это было бы глупо с вашей стороны. Я видел вашу фотографию, а зрительная память у меня отменная, не сомневайтесь.

– Фотографию? – удивился Гванидзе.

– Представьте себе, – важно кивнул приезжий.

– Мою?

– Да уж не вашего нынешнего президента с голубем мира на плече.

Вообразив себе эту картину, приезжий не удержался от насмешливого фырканья. Зрячий глаз хозяина дома, отметивший гнусную ухмылку гостя, сделался точной копией стеклянного.

– Где же ты видел мою фотографию? – спросил он.

– Не имеет значения, любезный. Пока не имеет значения.

Пальцы Гванидзе скрючились, подобно когтям беркута. Испытывая жгучее желание вцепиться в лацканы голубого пиджака и трясти его до тех пор, пока находящийся внутри наглец не откусит кончик собственного языка, он неприязненно осведомился:

– Эй, зачем загадками говоришь? Ты кто вообще такой, слушай?

– Я Падалица, московский адвокат, – заявил приезжий таким тоном, словно здесь, на крошечном плато, затерявшемся среди хребтов Малого Кавказа, это что-то значило.