– Мне нравится такой подход, – поспешил сказать он, лихорадочно выбирая правильную линию поведения. – Это справедливо.
– Справедливое отношение ко всем без исключения – один из главных принципов моего отца, – сухо обронила Тамара. – Я привыкла доверять его опыту. Поэтому лучше честно признайтесь, кто вы такой и зачем приехали. Иначе…
Она чуть отступила назад, готовясь повернуться к Бондарю спиной. Коридор опустел, но дверь, возле которой они стояли, дважды приоткрывалась, обнаруживая присутствие чьего-то не в меру любопытного глаза.
– Я же сказал вам, что приехал из Москвы, – тихо произнес Бондарь. – Могу даже паспорт предъявить, если сомневаетесь.
– А удостоверение? – не смягчилась Тамара.
– Какое удостоверение?
– Журналистское. Вы из какой газеты?
– Дело в том, что я внештатный корреспондент и работаю сразу на несколько изданий…
– Вот что. – Тамара говорила негромко, но очень отчетливо и решительно. – Мне достаточно задать вам несколько профессиональных вопросов, чтобы вывести вас на чистую воду. Сколько знаков содержится в газетной полосе? Что такое кегль? Офсет? Подвал? Авторский лист? – Она предостерегающе подняла ладонь со сведенными вместе пальцами. – Не спешите отвечать. Подумайте. Если соврете, то можете считать наше знакомство несостоявшимся.
На выручку замявшемуся Бондарю пришел болезненного вида субъект с мордочкой полузатравленного хорька и соответствующим взглядом. Это его глаз то и дело сверкал за приоткрытой дверью. Теперь субъекту наскучило оставаться в стороне, и он выскользнул в коридор с пустым графином, который якобы намеревался наполнить водой. Правда, вместо того чтобы направиться в туалет, он тронул за плечо Тамару и что-то спросил у нее по-грузински, внимательно присматриваясь к Бондарю. Журналистка обернулась, скрестив руки на груди:
– В чем дело, Гоги? Ты разучился говорить по-русски?
Субъект начал мямлить нечто невнятное в свое оправдание, но был перебит на полуслове.
– Во-первых, – отчеканила Тамара, – ничто не мешает тебе обратиться прямо к человеку, который стоит перед тобой. – В ее взгляде, брошенном на Бондаря, загорелись предупредительные огоньки. – Во-вторых, его, к твоему сведению, зовут Женей. Он мой старый знакомый.
– Не такой уж старый, – перехватил эстафету Бондарь. – И ужасно ревнивый. Что нужно этому типу?
Гоги внезапно вспомнил про графин, который держал в руке.
– Собираюсь попить чайку, – сказал он, щелкнув пальцем по стеклу. Его русский был не так уж плох, чтобы стесняться общаться на нем в компании.
– Гоги хотел выяснить, что ты здесь делаешь, – пояснила Тамара, бросив на Бондаря еще один красноречивый взгляд.