– Льстец! – ухмыльнулся купец. – Был бы спрос… Ну, и как варвары?
– Без перемен. С тавро-татарами и неофеодорийскими готами живем мирно. А вот хохлосы… Дикари! Чудовища! Шестнадцать раз пытались пробиться на Полуостров – и все мало. Ладно, хоть берут не уменьем, а числом. Взвода гоплитов морской пехоты довольно, чтобы разогнать сотню-другую этих их… э-э… «сичевиков». Экзарх Перекополиса – опытный стратег, снарядов хватает, федераты дерутся стойко – благодарение богам, Перешеек все еще в наших руках.
– Да хранит вас Афина Паллада! – воскликнул Сфенелай, метко плеснув вином в треножник перед иконой «Агиа Афина». – Кому сейчас хорошо? Вам плохо, нам не легче. Вот ты говоришь – «апельсины», «Гефра». А знаешь, чего стоят эти апельсины? Конвои прорываются в Понт едва не с боем – османы совсем закрыли Пропонтиду. Падишах ломит такие пошлины… – Сфенелай прижмурился и покрутил курчавой головой. – Впору топить товар в Геллеспонте, право, это будет дешевле, чем везти его дальше!
Он повертел в пальцах опустевший килик и вопросительно глянул на базилея. Тот, спохватившись, снова щелкнул пальцами, и массандра забулькала из дюралевого носика.
– Теперь житье одним евреям, – печально сказал Сфенелай, пригубив вина. – Кстати, что у вас с Одессой?
Темнокожий раб, наполнявший свежим вином ойнохойю, подпрыгнул от ужаса и с плеском утопил эмалированный киаф[41] в огромном фаянсовом кратере.[42] Базилей Фемистокл с каменным лицом в два глотка опустошил килик.
– Иудеи!.. – только и сказал он. – Вот разберемся с хохлосами, тогда…
…В Синайском панчаяте наместник халифа Абд-эль-Муслим бен Гурион принял нас очень радушно и дал верблюдов и проводников до границы. Перейдя вброд пограничную речушку Нил, мы покинули владения Хуссейнитского халифата и вступили в пределы империи Инката– Зулу. Хотя между императором и халифом продолжается война, губернатор Эль-Аламейна, движимый традиционным зулусским гостеприимством, не чинил нам препятствий, и мы благополучно достигли границы Великого Леса…
Стэнли Ливингстон. В джунглях Сахары[43]
Дон Мигель Гарсиабал мрачно глядел на волны лазурного Средиземного моря, разрезаемые железным форштевнем миноносца. Раздавался мерный бой барабана, черные рабы, пыхтя, вращали огромный маховик. Орали чайки. Плескались дельфины. Но дон Мигель не замечал ничего. Его мысли блуждали далеко. Он вспоминал…
Он вспоминал родную Картахену, бои в Гибралтарском проливе с армадой лузитанских ренегадос – корабль дона Мигеля еще хранил заметные следы тех событий. «Да, славно потрудился мой «Ганнибал»!» – дон Мигель дружески похлопал по планширю мостика. Тут его отвлек хохот солдат, пьющих на полубаке текилу. «Они ведь тоже пережили немало, – подумал дон Мигель, щурясь на солнечные блики, пляшущие на помятых солдатских морионах.