Она виновато кивает головой и торопливо заканчивает процедуру, не заметив, что, напрягая мышцы рук я не положил их на подлокотники, а держу на весу в паре миллиметров от датчиков. Опять мягко угасло освещение и появился Отец. Я конечно, давно уже понял что это всего лишь голограмма, но настораживает другое. Тот же торжественный взгляд, та же пауза, та же снисходительно ласковая фраза:
– Здравствуй сын мой!
Чтоб не нарушать ритуала, весело говорю – -Здравствуйте Отец!
Снова довольный кивок и после паузы несколько надоевших вопросов. Отвечая, я стараюсь не забывать опускать руки на датчики, если говорю чистую правду, и держать на весу, когда приходится лукавить. И еще я пытаюсь сопоставить услышанные слова с артикуляцией Отца. Моя догадка получает весомые подтверждения. Вот прозвучал короткий вопрос, звук уже стих а губы голограммы еще шевелятся. Воистину сегодня у меня день удачи. Еще бы разобраться, что это может значить, говорит ли отец на незнакомом языке, а компьютер переводит, или…?
– и еще ответь мне, почему ты не хочешь помочь дочерям моим починить тепловое оружие? – так же лучезарно улыбаясь, вещает Отец.
Великий космос, это что же я пропустил-то?! На несколько секунд задумываюсь, и, решив идти ва-банк, печально заявляю:
– Я бы хотел помочь, но я не верю твоим дочерям. Они и так у меня уже все отобрали, и женщину (надеюсь Тези никогда не узнает об этом разговоре!) и друга, и часы, и даже любимое животное!
Тут бы полагалось всхлипнуть, но это уже свыше моих сил. Отец, ласково покачивая головой, затягивает паузу, а я, откровенно разглядываю его и окончательно убеждаюсь, что эта голограмма не больше чем мультяшка. Отлично выполненное изображение добренького папы-бога, скорее всего, ничего общего с настоящим хозяином звездолета не имеет. И от этого понимания мгновенно потеют ладони и я стараюсь не прикоснуться ими к подлокотникам. Наконец голограмма ласково заявляет, что мой вопрос будет рассмотрен и желает мне приятного отдыха. Вошедшая Ксуни распутывает меня, поджав губы, из чего я делаю вывод, что у нее была возможность наблюдать наш с Отцом разговор. Ну что-то в этом роде я и предполагал. Теперь нужно хорошенько продумать следующий шаг в этой странной игре, где я с Отцом буду играть против Отца и Ксуни, и нужно честно признать, что мои шансы почти равны нулю, к тому же я плохо знаю правила игры.
– Ксуни, а где мне взять тарелку?! – наконец-то я нашел благовидный предлог обратится к отвязывающей меня низранке.
Она молча нажимает несколько символов в компе, до которых я еще не успел добраться. Открывается шкафчик и я становлюсь обладателем сразу нескольких предметов о которых еще утром и мечтать не смел. Но внезапно мое внимание приковывает жуткая физиономия, возникнувшая в небольшом квадрате на внутренней стороне дверцы шкафа. Шагнув к ней, несколько минут внимательно рассматриваю отвратительное зрелище, и, хотя разум мой уже смирился с тем, что это мое собственное изображение в зеркале, однако душа упирается всеми четырьмя лапами. Когда я последний раз смотрел на себя в номере отеля, в зеркале отражалось симпатичное светлокожее лицо молодого человека с короткой шевелюрой темно-русого цвета и ореховыми глазами. Теперь из квадратика на стене подозрительно щурится немолодой изможденный индус в светлой чалме незагоревшего черепа. Сквозь зубы бросаю индусу одно из слов, категорически не рекомендованных мамой и решительно поворачиваюсь к нему спиной. Ксуни, исподтишка наблюдавшая за этой сценой, сталкивается глазами с моим взглядом и спешно выметается из каюты.