Так Брет и заснул, думая о Беатрисе, вспоминая, как она посматривает искоса, когда обдумывает что-нибудь, как решительно она вошла в его комнату в Пимлико — наверно, это ей немалого стоило; как она поцеловала его на прощанье, по доброте душевной, еще не будучи уверена, что он — Патрик; с какой великолепной небрежностью она встретила сегодня днем известие, что Саймон наконец явился.
Эта прелестная женщина, Беатриса Эшби, завоевала его сердце раз и навсегда.
И вдруг Брета словно подбросило, и он проснулся.
Он вспомнил что-то очень важное.
Он вспомнил, кого ему напоминал Саймон Эшби.
Он напоминал ему Тимбера.
В среду Брет ехал с Беатрисой знакомиться с хозяевами тех трех ферм, которые они сдавали в аренду: Френчленд, Апейкерс и Вигселл. «Последним навестим Гейтса, — сказала Беатриса, — чтобы чересчур много о себе не мнил». Да и ферма у Гейтса была самая маленькая. Она лежала на склоне холма к северу от деревни, сразу за домом викария. Эшби ее не сдавали, а обрабатывали сами. Земли там было так мало что с нее трудно прокормиться семье арендатора, но у Гейтса была к тому же мясная лавка в деревне (открытая два дня в неделю), служившая серьезным подспорьем к доходу, даваемому фермой.
— Ты умеешь водить машину? — спросила Беатриса Брета, открывая дверцу «блохи».
— Умею, но лучше ведите вы. Вы лучше знаете, — он чуть не сказал «дорогу», но вовремя поправился, — машину.
— Назвать «блоху» машиной — это комплимент, — заметила Беатриса. — Ты, наверное, привык к правостороннему движению?
— Да.
— Жаль, что приходится ехать на «блохе». Наш «универсал» ломается очень редко, а сейчас Джеймсон вынул из него все потроха, разложил их по полкам гаража и, чертыхаясь про себя, ищет поломку.
— А мне нравится «блоха». Я вчера приехал на ней со станции.
— Верно-верно. Кажется, что это было ужасно давно. У тебя нет такого чувства?
— Есть.
Брету казалось, что со вчерашнего дня прошли годы.
— Ты слышал, что Бог спас нас от «Клариона»? — спросила Беатриса, когда они поехали по аллее на тарахтящей «блохе».
— Нет, не слышал.
— Разве ты за завтраком не поглощаешь прессу? — спросила Беатриса, которая позавтракала в восемь часов утра.
— Мне не приходилось жить в таких местах, где по утрам приходят газеты. Мы просто включали радио.
— О, Господи, я и забыла; что вашему поколению нет нужды читать!
— Так что же нас спасло?
— Нас спасли трое людей, о которых мы никогда не слышали и которых, Бог даст, никогда не встретим. Четвертая жена дантиста из Манчестера, муж актрисы из пантомимы и владелец черного кожаного чемодана.