Прошел час, как Олег Павлович приступил к дежурству. У костра выросла могучая фигура Бориса.
– Не спится что-то, – проговорил он. – Вы разрешите посидеть с вами?
– Пожалуйста, Борис, присаживайтесь.
Борис закурил. Несколько минут прошло в молчании.
– Олег Павлович, скажите честно, что вы обо всем этом думаете? -спросил Борис. – Ведь у вас наверняка есть какие-то мысли.
Олег Павлович пожал плечами.
– Мысли, разумеется, есть, но слишком много еще неясного. Признаюсь, мне никогда не приходилось сталкиваться с подобной проблемой, для меня ее просто не существовало. Но сейчас… Сейчас она застала меня врасплох… Послушайте, Борис, у меня есть одна гипотеза, но насколько она верна, я судить не берусь.
– Говорите же, Олег Павлович! – с нетерпением произнес Борис.-Я вас внимательно слушаю.
– Представьте себе, – начал инженер, – что вы идете по бескрайнему полю. Поле совершенно ровное, ни единой канавы, ни единого бугорка. А вы идете все время вперед и вперед, никуда не сворачивая, и, что самое главное, вы точно знаете, что через такое-то время достигнете той или иной незримой отметки на этом бесконечном поле. И вдруг… То ли в результате землетрясения, то ли под действием сверхъестественных сил, но только земля под вашими ногами внезапно разверзается, и вы падаете…
– …в трещину! – подхватил Борис.
– Правильно! – воскликнул Олег Павлович, порывисто вставая. -Именно в трещину! Вы понимаете, что я хочу сказать? Ведь время – это то же поле, бесконечное и гладкое. Мы движемся по нему, и каждая веха – это день, год, десятилетие. И вдруг под действием какого-то катаклизма во времени образуется трещина. И надо же такому случиться, что именно мы проваливаемся в нее.
– Фантастика! – прошептал пораженный Борис.
– Трещина оказалась глубокой, – продолжал Олег Павлович, – и в результате мы с вами очутились в первобытном мире. Будь трещина менее глубокой, мы могли бы попасть к скифам или, скажем, в эпоху царствования Владимира Мономаха. А теперь представьте себе, что горстка случайных попутчиков оказалась в пустыне, в которой приходится рассчитывать лишь на свои собственные силы. Эти попутчики – мы, пустыня – огромный отрезок времени, отстоящий от двадцатого столетия на десятки, а, может быть, сотни тысяч лет. И если из обычной пустыни, какая бы огромная она ни была, всегда есть шанс выбраться, если пустыня из камня и песка всегда имеет предел, то эта пустыня, измеряемая не километрами, а тысячами и тысячами лет, безгранична.
– Значит, нет никаких шансов вернуться обратно? – спросил Борис. Голос его прозвучал глухо и печально.