– Константин Александрович, – сказал я, – я вам вынужден признаться: это была шутка, розыгрыш.
И все из-за того, что я купил этот дурацкий черный двубортный костюм, который, наверное, годится только для похорон.
– М-да… – сказал директор. – Шутки ваши мне не очень-то нравятся… – И добавил со значением: – Так ведь можно и дошутиться… Ну что еще от вас ждать, молодых? Ладно, идите. Племянничек!..
Я вышел из кабинета. У дверей уже стояла большая толпа.
– Ребята, – сказал я, – делайте со мной что хотите. На колени могу перед вами встать, только простите: я вас разыграл.
Нет, не все на меня обиделись, многие просто замечательно приняли мой розыгрыш и хохотали сами над собой, что попались на такую наживку.
И только тут до меня дошел смысл слов нашего директора:
«Так ведь можно и дошутиться…» В ту пору это не казалось странным.
Я люблю валять дурака. Эфрос репетирует, я открываю дверь и говорю: «Подождите, Анатолий Васильевич, отгадайте загадку». Все замирают, а я говорю: «С когтями, но не птица, летит и матерится?.. Вот, Анатолий Васильевич, вы гениальный режиссер, а не можете отгадать. Стыдно… Это со столба сорвался электромонтер!» И все «ха-ха-ха» и громче всех Эфрос. Я это называл «разрушаю творческую атмосферу», оплата часовая.
Однажды Анатолий Эфрос приехал из Америки подавленный. Он говорит: «Там есть такая должность – «выпускающий спектакля». И вот он говорит мне: «Толя, тебе нужно, чтобы что-то на сцене во время спектакля двигалось само по себе?» Я удивился, но для интереса говорю: «Да, мне надо, чтобы стол сам выехал». Он говорит: «Да, сегодня». Я не понял. Но кончается репетиция, он говорит: «Садись». Я сел. Он хлопнул в ладоши, и из-за кулис на сцену выехал стол, покрутился и уехал. Он спрашивает: «О’кей?». Я говорю: «О’кей»…
На следующий день «выпускающий» опять спрашивает: «Что-нибудь еще?». Мне стало интересно. Я говорю: «А можно, чтобы стол был накрыт – чтобы угощение было, шампанское?..» Он говорит: «Сегодня». И еще репетиция не кончилась, в перерыве он подходит: «Смотри». И выехал стол – с фруктами, с шампанским, покрутился, уехал… Он говорит: «Может быть, еще что-то?» Мне стало еще интересней. Говорю: «А можно, чтобы накрытый стол выехал, покрутился, и двенадцать бутылок шампанского на нем сами открылись – и одновременно выстрелили?» Он говорит: «Это завтра»…»
Конечно, были случаи, когда я не прилетал на спектакли. Правда, не по своей вине – из-за неблагоприятных метеоусловий. В таких случаях, а их было всего два за мою жизнь, я сразу же писал заявление об уходе. Даже на съемки первого в моей кинокарьере фильма не смог добраться.