Смерть и рождение Дэвида Маркэнда (Фрэнк) - страница 2

Вызов повторялся снова и снова, и Маркэнд вспомнил теперь, что уже давно, в детские и юношеские годы, он слышал его. Тогда он думал, что ответ даст жизнь; жизнь, прожитая как можно лучше (например, так, как хотела бы его мать), скажет ему, что такое жизнь. Сказала ли она? Воскресное утро; мартовское солнце, мягкое, как в апреле, окутывает комнату весной. Убедившись, что больше ему не заснуть, Маркэнд перевернулся на спину и закинул за голову руки, открытые до локтей, вытянув их на тонком полотне наволок. Удержать это чувство необычного. Он следил за тем, как одевалась его жена. Ее кожа, которую он так любит ласкать и обонять, исчезает под костюмом цвета taupe с высоким закрытым воротом, пальцы проворно бегут от одной перламутровой пуговицы к другой, Волнистым движением руки она слегка касается своих бронзово-рыжеватых волос и поворачивается к мужу.

- Ты проснулся? Спи, спи еще.

Отчего не спросить: куда ты собралась так рано? Та часть сознания Маркэнда, которой мир казался привычным, еще не совсем пришла в повиновение. - Лучше спроси, кто ты, и кто - мы оба вместе. - Маркэнд смотрел на свою жену и видел ее необычной. Одиннадцать лет он прожил с ней и вкушал от нее и не более пресытился ею, чем едой и питьем. Она надевает шляпу; шляпа плоско лежит на ее высоко подобранных волосах, и от этого сейчас, когда она стоит, почти стройной кажется ее невысокая крепкая фигура в широкой юбке, доходящей до лодыжек. Бедра ее не выделяются, и все округлости ее тела, вернее, их отсутствие в этом скучном и чопорном создании моды заставляет его сейчас томительно желать их. Тони и Марта не иссосали упругость груди своей матери, не нарушили крепких линий ее живота. Что за свидание в семь часов утра? Впрочем, это несущественно. _Кто мы?_ Но куда бы она ни собиралась, она была очень хороша сегодня; и когда ее голубые глаза остановились на муже, он почувствовал вдруг, как они далеки. Она уже стояла у двери, и рука ее повернула стеклянную ручку. (Комната была отделана по ее вкусу, в изысканном колониальном стиле, не слишком еще избитом в те годы шатаний между викторианским и модерном: солнечно-светлая окраска стен, на окнах голубые портьеры и кремовые тюлевые занавески, в дорожках на синем полу - преобладание серого тона.)

- Не забудь, дорогой, в одиннадцать мы должны быть у тети Лоретты. Пожалуйста, встань вовремя. Ты ведь помнишь, сегодня вскрывают завещание.

Теперь он один, и окружающий мир стал снова почти привычным. Его милый старый принципал, его дядя Антони Дин, тот, кто так радушно принял его, когда за год до окончания войны он приехал в Нью-Йорк, кто предоставил ему семейный очаг, который ему скоро стал тесен, и дело, которое он полюбил и расширил, - этот дядя умер. Он был уже стар; грудная жаба явилась объяснением для врачей. Но Маркэнд с обычным своим упорством держался особого мнения на этот счет. С тех самых пор, как Объединение табачной промышленности, ОТП, поглотило в результате слияния фирму "Дин и Кo", причем, разумеется, формально старая фирма сохранила свою независимость, и Антони Дин в дополнение к прежнему получил новое, весьма высокое звание, добрый старик затосковал. Маркэнд заметил это - между ними всегда существовала какая-то скрытая близость. Старик стал менее вспыльчив, менее самовластен, даже менее патриотичен. Его воскресная послеобеденная сигара (Маркэнд с женой часто обедали у Динов по воскресеньям), казалось, способствовала теперь не столько пищеварению, сколько углубленному раздумью. Не сомнение ли, подобно смертоносному микробу, проникло в устойчивый американский мир старого купца? Не стал ли этот мир, в котором он достиг такого благосостояния, казаться ему непонятным, а его место в нем - не таким уж надежным? Он умер два года спустя после слияния фирм. Маркэнд остался распорядителем кредитов и вице-президентом компании; опытный финансист, он стоил своих двенадцати тысяч. Слишком молод еще для грудной жабы. Он вспомнил, как оба они, и он и его дядя, втайне друг от друга надеялись, что слияние фирм не состоится. И именно благодаря тайному нежеланию Маркэнда и безмолвной поддержке Антони Дина соглашение осуществилось на таких блестящих условиях, и Маркэнду пришлось сыграть в этом такую удачную роль. Он сам не знал, значит ли это, что его коммерческие способности действительно так велики, как считают Мэдисон Сандерс из ОТП, Чарли Поллард, муж его кузины Лоис Дин, этот бандит-законник Джон Тиббетс и даже Луи Соубел, председатель правления, или же лишь то, что всякая коммерческая деятельность есть просто игра, где дураки выигрывают всегда, кроме тех случаев, когда они плутуют слишком тонко.