Шестая батарея (Билинский) - страница 56

Тем временем от группы отделились трое парней и направились в сторону орудий, словно намереваясь осмотреть их вблизи.

Один из них, высокий, с девичьим лицом, озабоченно спросил:

— Что сказать, если спросят про организацию?

— Я думал, Роттер, ты умнее! Если признаешься, то твоя песенка спета, — буркнул со злостью невзрачный блондин.

— Ну так что, говорим, что не состояли?

— Конечно. Иначе не попадешь в училище. Я им заправлю такого арапа, что они разинут рты: ни в какой организации не состоял, сын электромонтера… и так далее и тому подобное…

— А если все-таки узнают?

— Да ты что! В таком-то балагане?

Молчавший до сих пор самый старший из тройки — высокий брюнет со светлыми, холодными глазами пожал презрительно плечами:

— Целиньский прав, а ты, Роттер, рассуждаешь как баба. Какие еще могут быть сомнения? Помнишь инструкции? Ясно, что мы не должны раскрывать себя. И давайте оставим эту тему, я хочу поговорить с вами о чем-то другом. Что вы думаете об остальных?

— Мне кажется, что их можно будет перетянуть на нашу сторону, — ответил Роттер. — Чувствуется, что это боевые ребята.

— А ты, Добжицкий, как считаешь: надо вовлекать их сразу в нашу организацию? — спросил Целиньский.

— Нет. Дождемся приказа. А пока надо действовать осторожно. Будем присматриваться к ним, а сами помалкивать. Вдруг среди них затесался какой-нибудь шпик…

— А какое впечатление произвел на тебя Чарковский?

Добжицкий на минуту задумался, прежде чем высказать мнение об офицере.

— Возможно, он парень и неплохой, но для конспиративной работы не годится. Болтливый и несерьезный. Поживем — увидим. — И они не спеша вернулись к остальным.

* * *

Комиссия единогласно приняла в училище Анёла, говорливого Антоняка, Бжузку, заикающегося от волнения Бонна. Подошла очередь Берендорфа…

— Гм, фамилия у вас какая-то немецкая… Из Силезии? — полувопросительно заметил Лис, пытливо поглядывая на парня.

— Так точно, — подтвердил тот без тени смущения.

— А какие это имело последствия для вас во время оккупации?..

Берендорф не дал ему закончить:

— Мой отец погиб в Майданеке. Отказался принять немецкое гражданство.

— Ах так… — Лица офицеров приняли сочувственное выражение, но Лис продолжал расспрашивать:

— А вы?

— Я тоже. — Берендорф произнес это твердо, уверенно, с какой-то особой интонацией. Лис кивнул, дав понять, что у него нет больше вопросов. И фамилия Берендорфа была внесена в список. Комиссия единогласно зачислила его в курсанты.

Минуту спустя в дверях появился и застыл по стойке «смирно» восемнадцатилетний паренек. Уверенным голосом назвал свою фамилию: Барчевский.