Через час, после того как Мешковский немного успокоился, в комнату вошла Беата. Улыбаясь, уселась рядом с ним на диване и спокойно спросила:
— Ну что, отошло?
Офицер не смотрит в ее сторону, молчит. Но это не смущает Беату. Она заливается своим глубоким, волнующим смехом:
— А ты, видать, ревнивый, — говорит она. Подвигается ближе и хочет обнять его. Но Мешковский встает и, повернувшись к ней спиной, останавливается у окна. Она вдруг обрывает смех и говорит каким-то резким, неприятным голосом: — Что тебя так разозлило? Та фотография с немцами? Так знай, я работала в разведке, и мне не раз приходилось бывать в компании фрицев. А ты хам и дурак! И вообще, по какому праву… — Голос ее срывается, и, хлопнув дверью, она выбегает из комнаты…
* * *
Однако они уже связаны отношениями, которые не так-то легко разорвать. И поэтому, когда Беата приходит к нему ночью, наступает примирение.
Но на следующий день Мешковский снова чувствует в душе неприятный осадок. Он не верит в эту побасенку с разведкой, вспоминает слова Чарковского: «Беата? Но она не смогла бы быть верной никому. Изменила мужу, наверное, в первую же брачную ночь…» И он решает окончательно порвать с Беатой. «Она не для меня. Пусть поищет другого».
Мешковский еще раз внимательно оглядывает построившихся в шеренгу курсантов. Затем спрашивает Добжицкого:
— Ничего не забыли? Взяли все необходимое для занятий?
— Так точно! — слышен лаконичный ответ.
— Буссоли?
— Есть.
— Планшеты, карты…
— Есть.
— Угломеры, циркули, бинокли?
— Есть.
Звучит команда:
— Ведите взвод!
Подофицер выходит из шеренги и подает команду. У каждого курсанта какая-нибудь поклажа — треноги, брезентовые футляры с оптическими приборами, большие папки для топографических карт.
Мешковский взглядом провожает взвод, затем обращается к стоящему на обочине советскому офицеру, чтобы доложить о выступлении взвода. Майор дружески говорит ему:
— Ладно, пошли…
Офицеры идут вверх по улице, где на пригорке стоит собор. Сначала оба молчат. Мешковский разглядывает майора. Так вот, значит, как выглядит этот офицер, о котором вчера рассказывал Романов.
Майор Баймагомет — небольшого роста, склонный к полноте брюнет. У него типичное лицо восточного человека: кожа желтовато-оливкового цвета, слегка вывернутые полные губы, сильно выдающиеся скулы. Носит очки с толстыми стеклами, сквозь которые и видны выпуклые, будто слезящиеся глаза близорукого человека. На щеках еще видны следы пудры после утреннего бритья, но вокруг рта уже пробивается синевой новая щетина.
Внешний вид офицера кажется Мешковскому экзотическим. Просто удивительно, как сочетается в нем то, о чем говорил вчера Романов: «Знаток поэзии, любитель французской литературы… Геолог и немного художник…»