очередной зарубежной командировки друзья обнаружили
в зарубежном журнале статью физ-химика Поляньи,
излагающую теорию Кобцева с точностью до запятой
как свою собственную. Такого удара лаборатория Николая
Ивановича еще не переживала, тем более, что сам
Александр Наумович воспылал серьезным интересом к
этой проблематике и начал усиленно развивать ее в
собственном институте, как он сам себе на душу
положил, т.е. предложил своим сотрудникам начать
научный танец от собственной печки.
Но сам Николай Иванович оставался, внешне вполне
спокоен. Он всегда помнил, что, например, и открытие
периодического закона Менделеева оспаривается и по
сей день немцем из университета в Карлсруэ, который
получил сведения о выступлении с этим открытием в
России от Ф, Ф. Бейльшетейна. Наука многолика даже в
своих переоткрытиях. Ум Николая Ивановича обретал
черты не просто ученого, но ученогоѕмыслителя,
отличаясь широтой обобщения фактов и силой предвиденья.
Александр Наумович к этому времени понял, что даже
одна из самых интересных особ женского пола, так
боготворимого им всегда со времени его Витебского
этапа жизненного пути, ѕ Этя, “веровала” в Николая
Ивановича. А тут единоверцы Александра Наумовича
доложили ему, что ученые Курнаков и Зелинский
выдвинули кандидатуру Николая Ивановича в
академики. Следовало спешить. И это досадное
недоразумение было ликвидировано. Во– время выборов
в Академию как всегда какие-то баллов не хватает. Не
хватило до избрания в академики и полбалла Николаю
Ивановичу. Неизбрание его в академики никак его не
расстроило. Он продолжал строить свои теории, писать
статьи, работать по внедрению результатов лаборатории
в производство, отражая удары своих противников
и даже уже врагов. Некоторые из сотрудников лаборатории,
обнаружив, что Николай Иванович своими
научными работами обогащает не только науку, но и
плодит врагов, стали искать пути безболезненного
исхода из лаборатории к явно набирающему силовые
очки Александру Наумовичу, который уже своими
опытными методами просеивал желающих встать на
путь фактов, но тем не менее некоторым из них
рекомендовал остаться в лаборатории Кобцева для
создания оппозиции в стане врага.
Глава девятая
Годы войны, казалось, примирили всех. Несчастье
роднит. Даже вице-президент Академии Несмеянов,
перебираясь в Куйбышев со всеми своими научными
приближенными, некоторые из которых в это время
успели выбрать и более подходящие места в Казани,
Томске, Ташкенте и других городах воюющей страны, в
то время еще не называемой империей зла. Уезжая,
Несмеянов поручил Васенину деликатное делоѕ ним