коллектива института, для чего в институт и была
направлена комиссия по чистке, уже неделю как
заседавшая в конференц – зале института за большим
столом, покрытым зеленым сукном и рассматривавшая
личные дела сотрудников; список тех же, которые
подлежали чистке, был вывешен на доске объявлений и
среди них значилась фамилия “Васенев”, которую носил
только Сергей Сергеевич.
Правда во всем том, что сейчас происходило с
Сергеем Сергеевичем, том, что лицезрела душа Сергея
Сергеевича, и тем, что было тогда,когда имело место
быть чистка на Карповке, была существенная разница.
Тогда Сергей Сергеевич был еще совсем молод, а вовсе
не сед, не имел лысины, хотя и тогда носил портфель и ,
вообще, кончил недавно естественное отделение
московского университета. Седины и лысины не было и
в помине; самого, хотя уже и называли Сергеем
Сергеевичем, но иногда просто Сергеем.
Глава вторая
Члены комиссии по чистке штатно-списочного
состава института расположились за громадным столом
зеленого сукна. И завалили его личными делами сотрудников
как будто другого подходящего для этой цели
места и не было. Но всякая комиссия знает себе цену и
блюдет престиж собственной значимости.За высокими
резными спинками стульев, оставшимися в институте
еще от прежнего буржуазного режима, члены комиссии,
если смотреть на них анфас – походили просто на людей
обыкновенных, ну, разве только чуть тронутых
временем; а если, чего, упаси господи!, и не следовало
делать никому, на них смотреть в фас, то были точь в
точь как черные вороны, слегка прихлопнутые пылью
архивных документов. От чего тела их казались
несколько грузными и одутловатыми, а единообразие
покроя их полувоенных мундирчиков, вид и форма
которых очень даже походила на никем не
утвержденную униформу тогдашних вождей, но
отличалась от жабьего цвета материала вождей более
низким качеством и пепельно-синим цветом, цветом
последней закупки шевиота в Англии, с которой было
уже тогда заключено торговое соглашение, когда всему
миру стало ясно, что новая власть надолго, а может быть
и навсегда.
Справа от сидящей за столом президиума комиссии –
трибуна с электрической лампой под зеленым абажуром
для выступающего, который в случае глубокого
пересыхания горла от волнения или других неудобных
для оратора обстоятельствах мог приложиться к стакану
с водой, налив ее из граненого графина, пробка которого
никак не хотела знать свое вертикальное место и , как на
зло, валилась, то на правый, то на левый бок, т.е. никак
не держала прямой вертикальной линии, так сказать
линии, утвержденной, если ни партией и правительством,