– Твои ноги лежат на моей кровати, – сказал он и немного расслабился, когда мягкость в ее глазах мгновенно сменилась раздражением.
– Я сняла туфли, – сказала она, уже спустив ноги на пол, и потянулась, стараясь избавиться от боли, вызванной сном в кресле.
Дженкин удивился, насколько чувственным выглядело это простое движение.
– Спасибо, что не дала мне убить тех двух дураков, хотя они полностью этого заслуживали.
– Да, конечно, но это кончилось бы неприятностями, и мы оба не смогли бы оправдаться. И спасибо, что пришел мне на помощь. – Она чуть нахмурилась. – Я удивилась: ты оказался рядом, хотя солнце еще было высоко.
– Я сидел на окне. Неплохое убежище от вечерних лучей. Я просто спрыгнул вниз, когда стало ясно, что ты проигрываешь схватку.
Эфрика взглянула на окно, вспомнила, как далеко до земли, и перевела взгляд обратно на Дженкина.
– Несколько опасно.
– Нет. Солнце куда опаснее. Вот почему я медлил, прежде чем вмешаться, – признался он. – Надеялся, что ты сама справишься.
– Боюсь, у них большой опыт в таких делах. – Она помрачнела. – Возможно, мне стоило позволить тебе порвать горло обоим. Теперь они поправятся – и опять начнут угрожать женщинам.
– Лаклан не скоро отважится высунуться. Царапины, которыми ты его наградила, за пару секунд не вылечишь. – Ненавидя слабость, которая вынуждала его просить, он сказал: – Не могла бы ты принести мне еще кружку вина?
Эфрика кивнула и отправилась за напитком. Она проклинала тонкость своего обоняния: нельзя было не понять, что в вине полно крови. Потребность Дженкина в крови была одной из причин того, что она боролась со своим влечением так решительно. Она никогда не переставала удивляться тому, что Бриджет, ее сестра, вышедшая за землевладельца из семьи Макнахтанов, могла быть так счастлива там, где нет солнечного тепла и света, среди людей, которым нужна столь ужасная пища. Конечно, так было потому, что Бриджет любила своего мужа. Эфрика намеревалась избежать этой ловушки, но сердце явно противилось здравому смыслу.
Рука Дженкина чуть дрогнула, когда он взял кружку, и Эфрика поспешила помочь ему. Она положила одну руку на широкие плечи, а другой поддерживала, пока тот пил. Его близость заставляла сердце тяжело биться в груди и горячила кровь.
Говоря себе, что внезапно отстраниться и выбежать из комнаты было бы оскорбительно, Эфрика мысленно молила Дженкина не обращать внимания на ее состояние и поскорее закончить пить.
Напиток быстро привел Дженкина в чувство, и с тем большей остротой он почувствовал близость стройной теплой женщины. Допивая вино, он медленно вдыхал ее запах: пьянящую смесь чистой кожи, женщины и аромата лаванды. Дженкина влекло к Эфрике с той самой секунды, как он впервые взглянул на нее, и это влечение быстро ломало все, чем он пытался его ограничить.