Всего лишь один поцелуй, подумал мужчина, скользнув рукой по тонкой талии. Всего лишь один глоток того, чего он долго ждал, но не надеялся получить. И придется его украсть, потому что она уже уходит. Дженкин допил вино, отставил кружку и быстро потянул не успевшую ускользнуть Эфрику к себе на кровать.
– Что ты делаешь? – настойчиво спросила она, строго приказывая себе освободиться и понимая, что не способна подчиниться этому разумному совету.
– Не хочешь ли отблагодарить своего галантного спасителя кое-чем потеплее слов? – спросил он.
– Думаю, это было бы весьма неблагоразумно.
– Наверное, ты права.
Однако вместо того, чтобы выпустить, он обхватил ее второй рукой и поцеловал. Эфрика сопротивлялась едва ли дольше одного удара сердца. Его губы были заманчиво мягкими и теплыми. Всего лишь маленький поцелуй, сказала она себе. Всего лишь один глоток того, о чем она так часто мечтала. Когда мужчина провел языком по ее губам, Эфрика раскрыла их, приглашая сделать поцелуй глубже. Легкое касание его языка – и по венам девушки заструился жар удовольствия, унося прочь мысли и желание сопротивляться. Слабый внутренний голос предупредил ее, что, когда тебя обнимают так крепко, одним поцелуем дело не ограничивается, но она не придала ему значения.
И только когда Дженкин увлек Эфрику на постель и прижал своим телом, она вновь почувствовала опасность. Секунду она наслаждалась тяжестью подтянутого возбужденного тела. Было настолько заманчиво принять то, что он предлагал, то, чего она так жаждала, что ей стало больно от желания. Вместе с тем Эфрика понимала, что, став его любовницей, привяжет себя к нему так, что никогда не освободится. Эта мысль дала ей силы избавиться от плотной хватки желания и вывернуться из объятий Дженкина. Стоя возле кровати, всеми силами стараясь вернуть себе спокойствие, она была счастлива видеть, что он так же покраснел и задыхался, как она.
– Я не одна из твоих женщин, – сказала она, радуясь холодному самообладанию своего голоса.
– У меня нет женщин, – ответил он.
– Ха! За то время, что я живу здесь, я многое о тебе слышала. Я не собираюсь быть одной из твоей конюшни.
Он проклял про себя всех, кто слишком много о нем слышал, и женщин при дворе. Его раздражало то, что нужно было объясняться, даже извиняться за предшествовавшие излишества. Он был холост, не обручен; он просто брал то, что предлагали, как любой мужчина. Но его все равно укололо что-то близкое к разочарованию, мелькнувшее в ее глазах.
– Сплетни и слухи еще не факты.
Он не осуждал Эфрику за то, что, услышав столь жалкий ответ, она закатила глаза.