Эфрике давно стоило понять, что ее по-прежнему влечет к Дженкину. С первой встречи в Кембране, когда ей было всего шестнадцать, он вошел в ее грезы и остался там. Прибыв ко двору, она узнала о его любовных похождениях, и муки должны были послужить ей уроком. Не удались Дженкин от двора, Эфрика встречала бы его в компании одной или нескольких женщин, – и, с горечью думалось ей, без сомнения, страдания стали бы страшнее. Так нельзя было жить – но вряд ли она могла что-то с этим поделать.
Закончив пить вино, Эфрика поудобнее устроилась в кресле, положив ноги на край кровати. Она останется с Дженкином до тех пор, пока тот не поправится наверняка, а потом приложит все силы, чтобы держаться от него подальше. Она не даст своему сердцу попасть в плен к распущенному мерзавцу, живущему в тенях. Закрыв глаза, она добросовестно перечисляла все недостатки Дженкина, пока не уснула.
Дженкин медленно открыл глаза в комнате, освещенной только свечой, которая стояла возле кровати. Секундой позже он вспомнил, отчего лежит в постели и чувствует себя не очень хорошо. Он огляделся и остановил взгляд на паре маленьких ступней в чулках, покоившихся на краю кровати. Оценив стройные ножки, которые почти касались его колена, он взглянул на их обладательницу и усмехнулся. Раскинувшись в кресле, Эфрика занимала слишком много места для маленькой женщины; тонкие руки свисали с подлокотников. Но и теперь тяжелое кресло с витиеватой резьбой подчеркивало ее хрупкость. Дженкин удивился, как Эфрике удалось сдвинуть кресло с места, но затем вспомнил силу, которую та проявила, помогая ему добраться до комнаты.
Осторожно, стараясь не задеть ее, он сел, опираясь спиной на взбитые подушки. Хотя Эфрика выглядела еще юной, ее черты уже утратили детскую мягкость шестнадцатилетия. Густые медовые с золотом волосы струились спутанными волнами и ложились на сиденье вокруг узких бедер. Прекрасная кожа слабо золотилась. Тонкие правильные черты лица казались слегка похожими на кошачьи, но губы были полными и соблазнительными. Даже когда Эфрике было шестнадцать, они могли пробудить в мужчине страсть. Теперь искушающие губы были чуть приоткрыты; девушка тихонько посапывала. А длинная красивая шея лежала так неудобно, что, проснувшись, Эфрика, наверное, почувствовала бы боль.
Убеждая себя, что он только помогает даме, стараясь уберечь от некоторого неудобства, Дженкин принялся толкать ее ступни своими до тех пор, пока Эфрика не проснулась. Когда она открыла глаза, не сразу пропавшая сонная дымка придала им теплый янтарный цвет. Он задумался, как выглядели бы ее глаза, затуманенные жаром страсти. Опасные мысли.