— Да… я сама знаю. Глупо, что реву, как девчонка, — лепечет она.
— Успокоились? — язвительно вопрошает Ханжа, снова приближаясь к девушке. — Истерика вышла неудачно. Напрасно старались. У воспитанной барышни не может быть и не должно быть никаких истерик. Жалея Maman, а не вас, конечно, я ничего не передам ей на этот раз, но в следующее воскресенье в наказание за все ваши дерзкие выходки вы останетесь без приема родных, — замечает Гандурина и, наградив Тольскую негодующим взглядом, исчезает из столовой.
Общий вздох облегчения вырывается у всех тридцати пяти девушек. Даже Анна Мироновна Оль облегченно вздыхает. Она снисходительна и мягка к своим юным воспитанницам и, где может, покрывает их, и с инспектрисой у нее вследствие этого «хронические» нелады.
Между тем выпускные поднимаются в классы. Капочка Малиновская шепчет по дороге Тольской:
— А все это потому произошло, что даром Божиим пренебрегаешь. Хлеб, пищу Господню, в учебники суешь кое-как. Грех это. Взыщется это все… ересь. Вот и…
— Ах, молчи, пожалуйста! И без тебя тошно.
Действительно, тошно. И не одной Лиде Тольской, но и всем остальным. Благодаря неудавшейся экскурсии Золотой рыбки в сторожку Ефима маленькая Тайна осталась без обеда. Неужели же ей придется довольствоваться сегодня жидкими невкусными щами и кашей, которые получает из казенной кухни Ефим? Ведь маленькая Тайна не привыкла к такой грубой пище. Ежедневно ей носили обед с институтского стола. Бедняжка, она, наверное, голодна сейчас, ей хочется кушать, она ждет своей обычной обеденной порции. Что же делать теперь? Как помочь малютке?
Все эти мысли волнуют не одну впечатлительную девичью головку: они не дают покоя никому из выпускных. Все остальное отошло на второй план.
Депутация к начальнице не состоялась: ее отложили до более благополучного случая. Все грустны и встревожены. Все ждут исхода и не находят его.
* * *
"Т-а и-та объелась. У Т-а и-ты заболел животик. Бисмарк просил кого-нибудь прийти к нему".
Эту лаконическую записку, нацарапанную карандашом, принесла лазаретная девушка Даша, случайно встретившая Ольгу Галкину в коридоре, и вручила ее Нике Баян.
Был вечер. Воспитанницы готовили уроки к следующему дню.
— Mesdames, — встревоженная полученным известием, крикнула, вбегая на кафедру, Ника, — mesdames, нужно кому-нибудь идти в сторожку. Т-а и-та больна. Вот записка.
— Т-а и-та? Кто это такой? — спросила Балкашина.
— Неужели не догадываетесь, — сердито ответила Ника.
— А! Т-а, это — Тайна, а и-та — это института! — хлопая в ладоши, воскликнула Шарадзе, довольная своей находчивостью. — Значит, это ваша Тайна больна?