А потом я обратилась к безграничным возможностям доброго доктора Куэ и его метода[7], и сказала:
— Квази, где–то бродит очень нервный убийца, который всерьез взялся за дело. Пока что он тренируется на том, что под руку подвернулось, и на мой взгляд, ты ему вполне подходишь. По моему разумению, следующая в очереди — я. Я могу ошибаться, но даже если ошибаюсь, мы все в опасности. Значит, или мы будем дожидаться, пока не станет слишком поздно, или надо шевелиться. В любом случае, лично я намерена шевелиться. Но когда вы будете остывать, не говорите, что я вас не предупреждала.
Единственный взгляд Квази недоверчиво дрогнул и заметался:
— Ты что, шутишь, Додо?
— Если я шучу, Квази, то смеется убийца.
Все было сказано. Отступать некуда.
Потом я встала перед Робером:
— Твоя очередь: скажи–ка, где ты сегодня будешь ночевать.
— Ну конечно. И можешь их вместо бантика пришпилить. — Я несколько растерялась, несмотря на всю серьезность происходящего, и он добавил: — Я имею в виду твои фантазии.
— Ты хочешь узнать, чем закончится моя история, или нет? Тем более что самое интересное только начинается.
— Ну чего ты? Чего такого случилось?
Должна признать, что мое тщеславие было приятно возбуждено — в смысле лести, когда он помедлил, прежде чем ответить.
Пока он размышлял, я занималась тем же. Опасность прочищает мозги. Гнев тоже. Что до Робера, я никогда не видела, чтобы он попрошайничал. Он всегда был при параде. Появлялся утром, исчезал вечером. Никогда ни с кем не якшался. На улице секретов нет. Всё наружу. Только прошлое остается забытым, но об этом я уже говорила, ведь толку от него никакого, а значит, оно не в счет. У нас практический склад ума.
Робер что–то сказал, но я не расслышала из–за радио. Когда он его выключил, я поняла, что моя взяла. Он спросил:
— Ты серьезно насчет опасности?
— Мне так кажется, но если нас будет несколько человек, то риска никакого, я думаю.
— Нет, не пойдет. Там, где я сплю, ничего не получится.
— Ступай помирать, Робер.
— Погоди, До. Есть одно местечко, где нам будет безопасно, особенно если мы будем вчетвером.
— Где это?
Девицы подошли поближе. Мы слушали изо всех сил.
— На Центральном Рынке. На террасе Дома поэзии[8].
— Нет там теперь Дома поэзии.
— Ну, ты ж понимаешь, о чем я.
Квази разразилась потоком панических возражений: проще сразу утопиться в Сене; там же одна шпана, какие–то новые нищие, которые даже и не нищие вовсе.
При иных обстоятельствах я бы тоже отреагировала, как Квази. Мы все знали — поскольку старательно их избегали — где пролегают территории молодых отморозков с их собаками, наркотой, ножами и яростью, которую они вымещают на ком угодно, лишь бы не на себе. Ведь мы любим пообщаться с молодежью, а случай выпадает редко, и каждый из нас хоть раз да купился на их шумное веселье, которое они поначалу вроде бы готовы разделить с тобой, пока не сделают из тебя же мишень для своих шуточек, а потом и кулаков, потому что ты — не с их планеты, ты всего лишь недочеловек и годен только на то, чтобы забить тебя башмаками, просто ради восстановления иерархического превосходства.