– Конечно, – иронично подняла я брови, глядя на раскрасневшееся Пашкино лицо и почти пустую бутылку коньяку.
– Почему ты всегда повторяешь «конечно»? Ты считаешь, мы это все специально? – жалобно протянула Наташка.
– Конечно, – сурово ответила я.
– Ты что, издеваешься над нами? – грозно спросил Пашка, выпятив живот.
– Конечно, – оскалилась я.
Они замолчали, поглядывая на меня. Наташка всхлипывала, и все пыталась чем-то прикрыться. Прикрываться было нечем. Покрывало валялось на полу, одежда была разбросана по квартире, а Пашка и не подумал подать ее Наташке. Я тоже не спешила проявлять благородство. Обнаружив, что сижу на полу в куртке и сапогах, с которых уже набежала грязная лужица, я разулась и швырнула сапоги в прихожую. Они приземлились с ужасающим грохотом. Неподалеку от меня валялась Пашкина рубашка. Я подняла ее и с мстительным удовольствием вытерла рубашкой грязь.
– А-а-а, – начал было Пашка, но я только взглянула на него, и он сразу замолчал. Наташка, прикрывшись рукой и диванной думкой, бочком продвигалась в сторону спальни. Я поднялась с пола, с некоторым усилием разорвала рубашку пополам и швырнула ее в прихожую. Наташка одевалась в спальне с лихорадочной быстротой, путаясь в колготках, стараясь скрыться из моего поля зрения. Я скинула куртку, швырнула ее на пол и плюхнулась в кресло, налив себе из бутылочки рюмочку коньячку и выудив из коробочки одинокую конфетку. Смело приняв на грудь, я поморщилась и закусила конфеткой. Шоколад растаял во рту с излишней быстротой, однако вкус был восхитителен. Черт побери, конфет было жалко!
– Юль, – Пашка сел напротив на диван, еще, как говорится, хранившего следы недавней страсти, – я понимаю, что сейчас не лучший момент, но давай поговорим?
– Пошел вон, – устало ответила я. – Мне не о чем с тобой разговаривать. Собирай свои манатки, чтобы через пять минут духу твоего здесь не было.
– Юля, не надо делать скоропалительных решений, о которых ты потом пожалеешь, – вкрадчиво произнес Паша. Он снова был в своем имидже – обаятельного адвоката, способного убедить кого угодно в чем угодно. Кого угодно, когда угодно, но только не меня и не теперь. Я подняла на него глаза и посмотрела так, что он поежился.
– Если ты сейчас не встанешь с дивана и не уберешься отсюда, я этой вот бутылкой выбью тебе остатки твоих мозгов.
Пашка не ответил. Мы, не шевелясь, смотрели друг на друга. Я с ненавистью, а он… он как всегда, взглядом, в котором не выражалось ничего. В квартире вдруг стало невыносимо тихо, даже находившаяся в другой комнате Наташка перестала всхлипывать и чем-то шелестеть. Воздух между нами был настолько электризован, что мне показалось, как мои волосы взмывают в воздух. Странно, что ничего не загорелось.