Его преподобие побагровел и подскочил на кафедре как ужаленный.
— Удались, презренная мадианитянка! [37] — заорал он. — Именем господа нашего пречистого заклинаю тебя: изыди!
И жестом, полным возмущения, указал на окно. Все конечно повернулись посмотреть, не предлагает ли пастырь своей дщери выпорхнуть в окошко. Но бабка моя поняла его лучше. Она дерзко рассмеялась и сказала:
— Именем этого-то бога ты меня изгоняешь, лживый книжник и фарисей? Да это просто раскрашенное стекло!
А дело в том, что в большом восточном окне нефа церкви помещался цветной витраж. Там была очень милая картинка: бог-отец, бог-младенец в яслях и матерь божия, а за ними — пастухи с овечками, такими кудрявенькими — точь-в-точь нашей породы, стонхильской. Пуритане наши давно косились на это окно: на икону похоже… И что б вы думали, сделала моя родная бабка, броунистка [38] Катарина Гэмидж?
— Смотри, идолопоклонник, — сказала она грозно, сняв с ноги тяжелый патен. — Если это твой бог, пусть он вступится за тебя!
И с этими словами — трах деревянным башмаком прямо в середину витража!
Овечки, пастухи, ягнятки, оба бога, отец и сын, — все, печально звеня, посыпались на пол… Что тут началось! Ноги мои, уносите меня!
— Вас арестуют, безумная вы женщина, — грустно говорил Питер дома. — Вам грозит тюрьма, если не хуже.
Сжав губы, бабка молчала, глядя куда-то мимо нас.
— Были в Англии первые мученики-пуритане, — торжественно сказала она после долгого молчания. — Епископ глостерский Джон Хоуп и епископ вустерский Хью Лэтимер. Их сожгли на костре. Неужто я, ничтожная грешница, окажусь недостойной их святой памяти?
— Бабка, костер — это меня еще меньше устраивает, чем тюрьма, — сказал я. — Не желаю, чтобы тебя на моих глазах прокоптили, как Энн Холлидей. Сейчас запрягу я тебе лучшую нашу четверку — и улепетывай поскорее в Бристоль, к тетке своей двоюродной!
Джойс горячо присоединился к этому предложению. Но бабка совсем закаменела. Затвердила, что не станет убегать из собственного дома, словно жена какого-то там Лота [39]. Ту будто бы бог превратил в соляной столб.
— Лучше бы и ты превратилась в столб! — не выдержал я. — По крайней мере, я бы выкопал тебя и спрятал!
Бабка тихонько погладила меня по голове. Нежностей мы оба не терпели, ну, а тут я…
— Что ты, мальчик, — сказал Питер так ласково, точно стал членом нашей семьи. — Ты же мужчина, англичанин. Мы что-нибудь придумаем, непременно придумаем!
Он стал взволнованно ходить по комнате.
— Есть выход, — начал Джойс. — Могли бы вы, мистрис Гэмидж, уехать далеко отсюда, за океан?