Действительно, он свободно ориентировался в ценах на цемент и искусственный мрамор, при этом у него была такая удивительная память на цифры, что подрядчики относились к нему с уважением.
Ангел мало советовался с молодой женой, он не преминул продемонстрировать ей свою авторитетность в данной области, однако, давая указания рабочим, старался быть краток – видимо, всё же был не очень уверен в себе. Эдме отметила, что ему инстинктивно удаётся подобрать красивое сочетание цветов, но к формам и к особенностям стиля он относится с полнейшим пренебрежением.
– Ты создаёшь проблемы на пустом месте… Как обставить курительную комнату? Пожалуйста, сейчас я тебе всё расскажу: стены покрасим в голубой цвет. Голубой цвет ничего не боится. На пол – сиреневый ковёр, он не будет бросаться в глаза при голубых стенах. А дальше можно смело использовать и чёрный, и золото для мебели и украшений.
– Да, ты прав, Фред. И всё же эти красивые цвета безжалостны. Они лишают комнату изящества, тут обязательно просится что-то светлое: белая ваза или статуя…
– Вот уж нет, – прервал он её довольно резко. – Белой вазой буду я в голом виде. И надо что-нибудь красное, подушку или плед: на красном ярче выделяется белизна.
Её одновременно пленяли и шокировали эти картины, которые превращали их будущее жилище в какой-то дворец с двусмысленным предназначением, в храм, построенный в честь Ангела. Однако она ни в чём не перечила ему, лишь осторожно просила оставить для неё «маленький уголок» для ценной вещички, подаренной Мари-Лор, которую ей хотелось поставить на белом фоне…
Благодаря своей удивительной покладистости, за которой стояла уже успевшая закалиться, несмотря на её юность, воля, она сумела прожить четыре месяца у свекрови и все эти четыре месяца противостоять бесконечным ловушкам и западням, которые ставились её покою, её настроению, и без того не слишком ровному, и её дипломатическому искусству. Близость столь лёгкой добычи явно вскружила голову Шарлотте Пелу, и та пускала стрелы без всякого разбору, кусала при любой возможности.
– Возьмите себя в руки, госпожа Пелу, – время от времени увещевал её Ангел. – Кого вы будете сжирать следующей зимой, если я вас теперь не остановлю?
Эдме поднимала на мужа глаза, полные страха и благодарности, и старалась поменьше думать о госпоже Пелу и пореже смотреть на неё. Однажды вечером Шарлотта, переговариваясь с Эдме поверх вазы с хризантемами, как бы по ошибке трижды назвала её Леа. Ангел нахмурил свои сатанинские брови:
– По-моему, у вас совсем плохо с головкой, госпожа Пелу. Боюсь, вам требуется лечение в полной изоляции.