Он снова принял насмешливо-важный вид, и она вздохнула с облегчением, уверенная, что больше он ничего не скажет. Он начал тушить канделябры, а потом вдруг снова повернулся к Эдме.
– Видишь, может, и у меня тоже есть сердце… – сказал он не без хвастовства, то ли наивного, то ли хитроумно разыгранного.
– Что ты здесь делаешь?
И хотя он окликнул её совсем тихо, звук его голоса настолько поразил Эдме, что она качнулась вперёд, словно её кто-то толкнул. Застыв как вкопанная перед раскрытым секретером, она уронила обе руки на разбросанные бумаги.
– Я разбираюсь, – сказала она слабым голосом.
Эдме подняла руку, которая, словно онемев, застыла в воздухе. Потом она опомнилась и решила говорить правду.
– Понимаешь, Фред… ты же говорил мне, что с ужасом думаешь о том, сколько тебе придётся разбирать к нашему будущему переезду и в комнате, и в секретере, и в шкафах. Вот я и подумала, что могу помочь тебе разобрать, рассортировать… поверь, у меня и в мыслях не было ничего плохого, ну а потом я всё же не удержалась, соблазн был слишком велик, появились нехорошие мысли – вернее, нехорошая мысль… Я прошу у тебя прощения. Я трогала вещи, которые мне не принадлежат.
Она дрожала, но смело ждала приговора. Он стоял, опустив голову, сжав кулаки, с грозным видом, но, казалось, не видел её. У него был такой затуманенный взгляд, что, когда она впоследствии вспоминала об этой минуте, перед её глазами сразу вставал мужчина с бесцветными глазами.
– А-а, понимаю, – сказал он наконец. – Ты искала… Ты искала любовные письма.
Он засмеялся неловким, принуждённым смехом, и Эдме покраснела, задетая за живое.
– Ты, конечно, считаешь меня дурой. Такой человек, как ты, обязательно спрятал бы их в надёжном месте или сжёг. Да и вообще не моё это дело. Я получила по заслугам. Прошу тебя, не злись на меня слишком долго.
Она просила прощения как бы через силу и всем своим видом – надутыми губками, пышными волосами, упавшими на лоб, – старалась растрогать его. Ангел стоял всё в той же позе, и она впервые заметила, что его лицо красивого ровного цвета стало почти прозрачным, как белая зимняя роза, а щёки совсем исхудали.
– Любовные письма… – повторил он. – Умора!
Он сделал шаг, сгрёб в охапку бумаги и стал просматривать их. Открытки, счета из ресторанов, письма от поставщиков, телеграммы от случайных ночных подружек, короткие пневматические письма от друзей-прихлебателей, несколько листков, исписанных мелким, торопливым, острым почерком госпожи Пелу.
Ангел повернулся к жене:
– У меня нет любовных писем.
– Ну уж! – запротестовала она. – Не надо…