Она подняла мокрые от слез глаза.
– Так вы… согласны?
– Да, я же сказал. Встань, мне неудобно с тобой говорить. – Девушка послушно поднялась, будто завороженная змеей птица. – И сними платье. Мне нужно нанести на твое тело ряд знаков.
Викаима немного замешкалась, но все-таки беспрекословно потянулась к уцелевшим застежкам. Черная ткань мягко скользнула к ее ногам.
Хеан задумчиво повертел в руках позаимствованный кинжал, не обращая особенного внимания на зардевшуюся от смущения девушку. Да, с ритуальным клинком было бы куда быстрее и эффективнее, но хорошо, что хотя бы такой есть. С учетом ситуации жалеть о небольшой потере силы было недопустимой роскошью.
– Не шевелись, – приказал он, поднося острие к ямке между ключицами. – Процесс очень болезненный, но тебе придется терпеть.
Викаима молча кивнула и зажмурилась. Конечно, превратиться в неподвижную статую не получилось, ее колотил озноб, а грудь вздымалась от учащенного дыхания. Последнее несколько отвлекало Ловца. Вероятно, сказывалось остаточное воздействие напитка.
Хеан сосредоточился, собирая жалкие крохи неиспользованного до конца путевого заклинания и преобразовывая их. Лезвие кинжала подернулось черной дымкой. Ловец медленно, тщательно выверяя движения, провел клинком вниз, оставляя на смуглой коже глубокий кровоточащий след. Девушка слабо дернулась и прикусила губу, сдерживая невольный крик. Он едва заметил ее реакцию, продолжая чертить на коже сложный рисунок из сплетающихся над сердцем рун, с каждым новым изгибом углубляя разрезы. Капли теплой крови, стекая по клинку, обращались в черный пепел и облачной спиралью обвивали тело жертвы.
– Открой глаза! Тебе необходимо глядеть на меня.
Это не было частью ритуала. Но Хеану нравилось смотреть, как смешиваются в глазах обреченных боль и ужас, скрывая плещущиеся на самом дне остатки надежды. В ее взгляде тоже была надежда, несмотря на то, что она сама согласилась умереть.
Еще один штрих, и сложный рисунок завершен. Огоньки темного пламени устремились по кровоточащим разрезам, с каждым сполохом подбираясь все ближе и ближе к сердцу. Миг до удара. Голова кружилась от упоения властью и предвкушения запредельного, невыразимого наслаждения.
– Теперь ты должна мне помочь. Возьми. – Ловец сжал мелко подрагивающие пальцы на рукояти кинжала и сдвинул его так, чтобы острие оказалось прямо напротив центра соединившихся рун. – Последний удар тебе придется нанести самой.
Она непонимающе округлила подернутые дымкой страдания глаза. Терзавшая тело боль мешала связно мыслить. Мешала понять, что требуемое действие практически ничем не отличается от самого обычного самоубийства.