– Так я ж не военный, – в оправдание пробормотал Кучеренко.
– Ладно, довез – и на том спасибо. Прощай.
Кучеренко с виноватым видом повернул меринка и, пожелав им удачи, уехал.
– Прячь пушку, – сказал Воронько Алексею, – нечего людей пугать. Хай их думают, что мы дезертиры или еще что. От лишних вещей отделаться надо. Не сообразили мы, Лексей, дорожные узелки соорудить, была б маскировка…
Под кустом татарника, заломив на нем стебли для памяти, они закопали кобуры и полевую сумку Воронько (документы он переложил в верхние карманы гимнастерки, которую надел вместо сюртука). Оружие спрятали под одеждой. Хлеб и кусок шпика, припасенные Воронько, съели.
Круто свернув вправо, глубокой лесной балочкой, промытой родниковым ручьем, они обогнули хутор и подошли к нему с противоположной стороны, чтобы на случай казалось, будто путь их лежит не из Алешек.
Перед хутором возвышался большой холм, поросший низким кустарником. Дорога прорезала его насквозь как раз посредине, и холм был похож на разделенный пополам каравай.
Воронько и Алексей поднялись на вершину и залегли в кустах. Надо было убедиться, что Маркова еще нет.
С того места, где они находились, хутор был виден из конца в конец. Белые хаты, похожие одна на другую-все большие, пятистенные, с куренями и пристройками, – стояли в ряд вдоль дороги, повернувшись окнами к Днепру. Лес размашистым полукругом отделял от прочего мира богатый хуторской участок с огородами и хлебными полями с одной стороны и крутым скатом к реке – с другой.
У пологого травянистого берега стояли дубки и шаланды. Их было много, значительно больше, чем могло понадобиться жителям, даже если бы каждый из них промышлял рыбалкой. Среди лодок темнел широченный паром с дощатым настилом поверх толстых бревен, с брусковыми перилами и бочками-поплавками, привязанными к бортам. Неподалеку от него мальчишка-подросток, голый до пояса, поил быков. Его отец или дед, бородатый и босой, в полотняных шароварах, курил, сидя на грядушке арбы. Рядом было свалено сено, которое они только что привезли.
Во дворах возились женщины; над летними кухнями, сложенными под открытым небом, вился дым; у лесной опушки, на лугу, паслось стадо, похожее издали на крошки хлеба, рассыпанные по зеленой скатерти.
Чего топят, чего топят? – бормотал Воронько, разглядывая эту мирную картину – Парят, жарят, как на праздник. А праздника по святцам никакого не намечается…
Алексея больше занимал паром. Откуда ему здесь взяться? Место глухое, до большака далеко…
– Что будем делать, Иван Петрович? – спросил он. – Пойдем в хутор? Маркова, по-моему, здесь нет.