Не все художники бедные. Но если мы и прощаем кому-то богатство, то прежде всего им. Их богатство – или заслуженная награда от людей, признание их дара, данного Богом, или просто результат везенья.
Гений и злодейство несовместны – художники (речь, разумеется, идет о настоящих художниках), как правило, не ставят себе целью разбогатеть, потому что слишком заняты другим, а если это им удается, редко используют его во зло.
Они как никто умеют быть не слугами, а хозяевами богатства, заставляя его служить себе и Искусству.
Наследство Мафусаила
Пабло Руис Пикассо (Pablo Ruiz Picasso), 1881-1973
Пабло Пикассо утверждал, что ему решительно наплевать на то, станет ли он когда-нибудь миллионером. Главное – жить как миллионер. Он и жил как миллионер – с начала XX века. В год его смерти обнаружилось, что он был не миллионером – миллиардером. Судьбу его наследства решали 50 человек – адвокаты, эксперты, искусствоведы, чиновники нескольких министерств и лично Президент Франции.
Пабло Пикассо предпочитал содержать свои дела в беспорядке.
Для поддержания образцового хаоса у него были прекрасные возможности, так как он был и остается самым продуктивным художником всех времен и народов. В плодовитости, которая не покидала Пикассо в общей сложности около 80 лет, есть нечто завораживающее и чудовищное.
Окончательный подсчет состоялся лишь после его смерти, занял шесть лет и выдал цифры, более смахивающие на запись в Книге рекордов Гиннесса, нежели на художественный каталог.
1885 картин, 1228 скульптур, 7089 рисунков, 30 тыс. графических работ, 150 альбомов с набросками и 3 222 изделий из керамики. Таково было в общих чертах наследство Пикассо.
К этому следует прибавить мелочи. Как-то: два замка, три дома, квартиры и мастерские в разных районах Франции, ценные бумаги, коллекция картин других художников, наличные деньги – FF1 млн и FF6 млн – золота.
Самое большое частное наследство, с которым пришлось иметь дело французскому государству.
И, уж наверняка, самое безумное наследство за всю историю Франции.
* * *
Он рисовал с тех пор, как был ребенком, не делая больших перерывов на то, что мы привыкли называть реальной жизнью. Что не помешало ему сохранить изумительную практичность, здравый смысл, значительную долю злорадства, подчас смахивающего на садизм, и хорошо продуманные повадки избалованного эксцентрика.
Он покупал дом, в котором жил и работал до тех пор, пока не забивал его готовыми работами. После чего запирал, превращая в неохраняемый склад, и покупал следующий.