Я, в полном ошеломлении, смог лишь помотать головой да припомнить — вроде бы был момент, когда Косталевский засмущался. Точно, был! Когда обсуждались возможные потенции — гипноглиф страха, например, и прочая жуть и ужас. Что же он еще сотворил, почтенный наш профессор?..
Зубенко с остроносым переглянулись. — Значит, не рассказывал… постеснялся… А это, Дмитрий Григорьевич, такой предмет, который редуцирует ментальную активность. Проще говоря, отключают мышление. Но не сразу, не сразу… Кто месяц продержится, кто — целый год, но рано или поздно тихий кретинизм обеспечен. Профессор наш Александр Николаевич сделал такую штучку, одну-единственную, в порядке эксперимента. Давно еще, в самом начале… Вот и пригодилась. Пусть разбираются, пусть!
Он засмеялся, а я, почтительно выдавив: “О!..” — шмыгнул за дверь. Волосы у меня стояли дыбом, а по спине струился пот. Спускаясь на лифте (конечно, в сопровождении охранника), я размышлял над тем, успеет ли Ричард Бартон дать фотографию в “Плейбой” — ту самую, с лунными розами, на фоне какой-нибудь топ-модели. Может, и успеет, но завести свой садик в Калифорнии ему, похоже, не судьба.
Ну, тут ничего не поделаешь. Не should have a long spoon that sups with the devil — кто обедает с дьяволом, должен запастись длинной ложкой.
* * *
В этот день я вернулся домой попозже Дарьи, что было событием редкостным и чрезвычайным. Пережитое и передуманное зашторило лик мой чадрою грусти и притушило блеск очей; а если говорить без выкрутасов, то был я голоден, грязен, мрачен и утомлен. Любимая мной, однако, не пренебрегла — обняла, утешила, приголубила. Пахло от нее розами, и я, прижимаясь колючей щекой к ее волосам и вдыхая их аромат, вдруг понял, что этот запах отныне будет ассоциироваться с Дарьей — и сейчас, и после, и во веки веков, в те далекие-предалекие времена, когда мы будем скрипеть суставами, пить не вино, а корвалол, и нянчиться с внуками. Должен признаться, что эта картина меня уже не пугала. — Что-то я по тебе соскучился, птичка… — Губы мои скользили по шее Дарьи, спускаясь все ниже и ниже, к ложбинке между маленьких грудей. — Чего-то мне хочется, а вот чего, не пойму. Может, подскажешь, моя красавица? — Есть пирог с капустой, — доложила она. — Еще — салями и салат с кальмаром. И брусничный морс. Ты любишь брусничный морс, милый? Потрясающе! Все-таки женщины — догадливые существа, в меру практичные и в меру романтические, и главная их ценность в том, что они отлично знают, что нужно оголодавшему мужчине. И не просто нужно, а в первую очередь. За первой придет вторая, а после — третья, четвертая и так далее, но все — в свое время и в своем месте, под мудрым женским руководством. Так что я расслабился и согласился на пирог.