Результатом «совещания» оказалось то, что Мэри Джо поставила на стол не только песочные коржики, но даже и баночку варенья. Аня разливала чай, и они с Полом славно провели время, сидя за столом в гостиной, окна которой были открыты навстречу легкому морскому ветерку, и наговорили столько «вздора», что Мэри Джо была глубоко возмущена и на следующий день сообщила Веронике о том, какая «странная» — ничуть не лучше Пола — эта школьная «учительша». После чая Пол повел Аню наверх, в свою комнату, чтобы показать ей портрет своей матери — это и был тот таинственный подарок ко дню рождения, который запирала на ключ в книжном шкафу миссис Ирвинг.
Комната Пола была маленькой, с невысоким потолком и глубоким квадратным окном. Низко висевшее над морем солнце заглядывало в нее сквозь ветви качаемых ветром елей, создавая причудливую игру света и тени. Мягкие красноватые отблески заката ложились на висевший над кроватью портрет — прелестное юное лицо с матерински нежным взглядом.
— Это моя мама, — сказал Пол с любовью и гордостью. — Я попросил бабушку повесить портрет здесь, чтобы я мог видеть его утром, как только открою глаза. Я уже привык ложиться спать без света, потому что теперь мне кажется, что мама рядом со мной. Папа отлично знал, какой подарок ко дню рождения понравится мне больше всего, хотя никогда меня об этом не спрашивал. Разве это не чудесно, что папы так много знают?
— Твоя мама была очень красива, Пол, и ты немного похож на нее. Только глаза и волосы у нее темнее, чем у тебя.
— У меня папины глаза, — отозвался Пол, придвигая к окну удобное кресло для Ани. — Но у него седые волосы. Очень густые, но седые. Понимаете, папе почти пятьдесят. Это очень зрелый возраст, правда? Но папа только снаружи старый — внутри он очень молодой. Пожалуйста, сядьте здесь, а я сяду у ваших ног. Можно, я положу голову к вам на колени? Мы с мамой часто так сидели. Ах, это просто замечательно!
— А теперь я хочу узнать о твоих мыслях, которые Мэри Джо нашла такими странными, — сказала Аня, поглаживая копну густых кудрей, лежавших у нее на коленях. Пола не нужно было долго уговаривать изложить свои мысли — по крайней мере, родственным душам.
— Я подумал об этом однажды вечером в еловом лесочке, — начал он мечтательно. — Конечно, я не верю в это, а только так думаю. Вы ведь понимаете. А потом мне захотелось об этом кому-нибудь рассказать, но здесь не было никого, кроме Мэри. Она была в кухне, замешивала тесто. И я сел на скамью рядом с ней и сказал: "Мэри, знаете, о чем я думаю? Я думаю, что вечерняя звезда — это маяк на той земле, где живут феи". А Мэри ответила: "Ну и чудной же ты. Никаких фей на свете нет". Я очень рассердился. Я и сам