Николай даже остановился посреди палубы, словно натолкнувшись на препятствие, – так эта острая мысль обожгла его. Задумавшись, он потёр виски, и, когда отнял ладонь ото лба, запоздалый ответ пришёл к нему: «Да!.. В самом начале войны надо было главарей «общественности» и весь Дом Романовых, всю аристократическую чернь, продажных журналистов, брать в ежовые рукавицы… Когда патриотический накал был высок, когда народную массу не поразили ещё бациллы революционной чумы, можно было предотвратить смуту и бунты. Да!.. Если бы я тогда раздавил этих гадин – Гучкова, Родзянко, Николашу с его «чёрными галками», не возвысил бы своими руками изменников Рузского и Алексеева, Россия избежала бы той «великой бескровной» революции, за время которой матросня и солдатня убили тысячи офицеров, боевики-социалисты – десятки тысяч полицейских, чиновников и других ни в чём не повинных людей, виной которых было только то, что они были одеты в форму разных царских ведомств!.. Господи! Почему Ты не наставил меня на прямой путь спасения моей Родины?!»
В Тобольске Семью поселили в доме бывшего губернатора, а свитских и персонал – в доме богатого купца на другой стороне улицы. Революционные веяния ещё совершенно не затронули этот богатый купеческий центр, стоявший на перекрёстке сибирских торговых путей.
«Прекрасно можно было бы жить и здесь, дожидаясь, когда пройдёт затмение в мозгах народных и в стране наступит не «революционный», а человеческий и Божеский порядок… – думал Николай в первые дни сибирской ссылки. – Но зачем всё время вводятся новые ограничения в передвижениях и снабжении всем необходимым?!. Какое свинство читать наши письма!.. Ограничивать в расходах наших собственных денег! Разрешать нам ходить в церковь только к ранней заутрене, и то – под охраной цепи солдат, как будто мы из церкви побежим в разные стороны! Как подло, что нас не пускают к обедне и вечерне!.. Даже помолиться толком не дают!..»
Особенно тяжко показалось сначала отсутствие простора. Тюремщики оставили Семье для прогулок только маленький огород и двор, который устроили, окружив забором отрезок малопроезжей улицы возле дома губернатора. Но и там члены Семьи всё время оставались на глазах у солдат, чья казарма на холме около особняка господствовала над всем прилегающим пространством.
Недостаток пешей ходьбы Николай возмещал энергичной работой на огороде. Она доставляла ему истинное удовольствие.
Комендант полковник Кобылинский, зная страсть Николая к пилке дров как к физическому упражнению, приказал привезти берёзовые брёвна, купил пилы и топоры. Это сразу сделалось одним из самых популярных развлечений узников губернаторского дома. Даже великие княжны пристрастились к новому для них спорту.