Она смотрела на него на протяжении этой речи с изумлением на лице. Когда он замолчал, она вздохнула и подняла глаза к небу.
— Может ли кто-нибудь быть более благородным?
Он был полон решимости дать ей понять ситуацию.
— Конечно, ты не вернешься обратно к жизни над пивной. Я куплю тебе дом и обеспечу доходом.
Вилла закусила губу. Должна ли она сказать ему, что в этом не было необходимости? У нее был собственный доход, небольшой, но стабильный, от немногих инвестиций, сделанных ее родителями. Нет, в настоящий момент будет лучше, если она позволит думать ему, что ей понадобится его поддержка.
Она все еще не была готова столкнуться с будущим, которое будет происходить по его плану. Никакого мужа? Никаких детей? Ничего, кроме вечной формы одиночества, даже худшего, чем у старой девы, потому что старая дева всегда может надеяться.
Несчастье заморозило надежду на то, что она когда-либо наконец-то будет иметь свою собственную семью.
Натаниэль наблюдал за ней. Она сидела, слегка потрепанная и немного испачканная сбоку, ее непослушные волосы как обычно выпали из косы. В первый раз с тех пор как они встретились, она казалась чуть-чуть неуверенной в себе.
Натаниэль наклонил голову. Своей рукой убрал назад один из неуправляемых локонов ее волос.
— Ты должна быть сильной, полевой цветочек. Ты же бесстрашная Вилла, помнишь? Верховная охотница с рогаткой и защитница маленьких пушистых зверьков.
Вилла широко и счастливо улыбнулась.
— Ты снова сделал это.
Натаниэль убрал руку от ее шелковистых волос.
— Что?
— Ты назвал меня полевым цветочком. Во второй раз.
Натаниэль напрягся и отступил подальше.
— Это ничего не значит.
— Почему не значит? Натаниэль Стоунвелл, я действительно полагаю, что начинаю немного нравиться тебе!
— Конечно, ты мне нравишься. Я никогда не говорил о том, что это не так.
— Нет, ты говорил. Ты сказал, что я раздражаю тебя и расстраиваю тебя, а еще ты назвал меня пустомелей и язвой.
Его челюсть отпала.
— Я этого не делал, — вслух, во всяком случае. — Никогда.
— Глупыш Натаниэль. Все, о чем ты думаешь, написано на твоем лице, так же ясно как нос на твоем… Ну, ты знаешь, что я имею в виду.
Глупыш Натаниэль? Более вероятно, милорд или лорд Предатель, или, среди Королевской четверки, Кобра. Общество пометило его многими эпитетами, некоторые были непристойными, некоторые — мерзкими, но ни один из них и близко не подходил к «глупышу Натаниэлю».
— Я не глу… — он закрыл глаза и сделал глубокий вдох. — Не бери в голову. Дело в том, что ты не можешь наверняка знать, о чем я думаю.
— Почему нет?