— А про что доносить-то? Ни в кого я не стрелял, — притворился незнающим Макар.
— Аль забыл прошлогоднюю осень?
— Так вон оно что! Тогда я не знал, кто бандиты, теперь знаю, точно теперь уж донесу, куда следоват. Каторги тебе не миновать.
— Миную, миную, Макар Сидорович. Очень даже просто миную. Твой донос дорого мне обошелся, думаю, больше не посмеешь. Ведь я буду говорить с тобой через вот это, — Безродный выхватил из-за пазухи наган.
— С этим и вовсе не получится. Убери пукалку. Я пужаный.
…Буран метался по омшанику, прыгал на дверь, но открыть не мог. Увидел щелочку под бревном, пол был земляной, начал подрывать нору. Долго работал мощными лапами, пока не прорвался на волю. Бросился к избушке…
— Я все же русских кровей мужик. За меня будет кому постоять. Не мышонком же ты проехал по тропе, кто-то видел тебя.
— Однако ты дай слово, что больше не станешь доносить на меня.
— Такого слова я тебе не дам. Обязательно донесу.
— Кому? Те, кому донесешь, мною куплены.
— Тогда чего же ты боишься? Боишься, что все же есть честные люди. И быть тебе на каторге.
Безродный зло усмехнулся:
— Дурак ты, Макар, справедливости ищешь, всех хочешь обогреть, а люди на тебя плюют и называют колдуном. Души их, говорят, дьяволу ты продаешь. Над тобой смеются, тебя ругают, про пса говорят — дьявол, черный дьявол.
— Ну и пусть.
— Ну хватит. Давай ближе к делу. Если ты донесешь на меня еще, я тебя убью, как тех манз. Будешь молчать — пусть пес остается у тебя.
— Покупаешь?
— Только так. Здесь все покупается.
— Макара ты не купишь. Не продается.
Безродный вскинул пистолет, но в эту секунду распахнулась дверь, и на пороге остановился пес. Шерсть дыбом, в глазах волчьи огоньки. Безродный подался назад и опустил револьвер.
— Ну что же ты? Стреляй! Хвастал, комару в ухо попадаешь, а тут трусишь.
— Если бы я мог взять вас обоих на одну пулю, выстрелил бы, а так — погожу. Время еще есть. Плати за пса, и я ушел.
— Буран, лежать! А ты подай-ка сюда револьверт-то. Мало ли что.
Безродный подал Макару револьвер, а сам следил за каждым движением собаки. Он боялся ее. Ворожбы Цыгана боялся.
Макар порылся под подушкой, достал оттуда кожаную сумку, высыпал на стол сорок рублей золотом.
— Забирай, на эти деньги можно десяток собак купить. Буран того стоит. На черный день себе оставил. Обойдусь. Об одном прошу: не крутись возле нашего заплота. Макар терпелив до времени.
— Постараюсь, — криво усмехнулся Безродный. — Сейчас твоя взяла. — Он сгреб со стола деньги, бросил: — Проводи!..
Солнце опалило небо старой медью, погасло.