Гладкий камень слегка нагрелся в тех местах, где его касались Адины руки и лоб. Внезапно мраморная плита показалась ей очень горячей, просто обжигающей, и молодая женщина отпрянула назад, не испугавшись, а лишь стряхнув с себя странное оцепенение и ощутив, как к миру возвращаются краски и звуки, а к ней самой — жизнь.
Посмотрела по сторонам — по-прежнему никого.
Осторожно потрогала гробницу — она была невозмутимо холодна.
Ада пожала плечами и улыбнулась.
— Спасибо, — она слегка погладила саркофаг, — мне теперь стало совсем хорошо.
Потом чуть помолчала и спросила:
— Я ещё приду, ладно?
Саркофаг надменно промолчал.
Выйдя из Базилики, которую жители Падуи называли запросто — «Санто», Ада немедленно начала отчаянно жмуриться на солнце, особенно ярком после сумрака собора, искать в сумке темные очки, ловить подхваченные ветром волосы и озираться в поисках своего провожатого. Машина стояла на том же месте, где ее и оставили, однако водителя ни внутри, ни поблизости не наблюдалось. Посмотрев на часы, Ада с удивлением обнаружила, что провела у Святого не меньше сорока минут.
Всё это очень хорошо, но пора бы и ехать дальше. Ладно, её ждали, и она подождет.
Однако, уходить от машины с целью дальнейшего самостоятельного изучения города она не рискнула, здраво рассудив, что в противном случае может сложиться ситуация, когда «Ваньки нету — Манька есть, а Маньки нету — Ванька есть».
Наверное, чтобы не стоять просто так, без дела, Ада вытащила телефон, нашла, понажимав кнопочки, нужный номер в записной книжке и нажала клавишу вызова. По дисплею весело забегали стрелочки, сообщая, что далеко-далеко, в холодную, заплаканную последними ноябрьскими дождями Москву, минуя границы и государства, стремительно помчался сигнал, который должен попытаться соединить ее с человеком, чьё имя неожиданно пришло на ум.
— Алло! — далёкий голос звучал хрипло, будто спросонок.
— Привет! — засмеялась Ада. — А что у тебя с голосом? Спишь?
Учитывая двухчасовую разницу во времени вопрос прозвучал несколько экзотично.
— Да нет, простыл, — закашлялся в Москве Антон Михайлович Ромашов. — Мы с Лёхой на рыбалке были, поверишь — первый раз за осень выбрались! Ну и вот…
— Температура высокая? — поинтересовалась Ада.
— Вчера было тридцать восемь и две, — похвалился Ромашов, а затем жалобно добавил:
— И ведь никто меня не лечит. Один лишь Алексей пытается стать мне родной матерью, вот вчера даже ходил в магазин. Принес сыр, ветчину, кетчуп и пиво. Хлеб забыл. Пиво выпил сам, из сыра и ветчины сделал мне бутерброд.
— Точно, — ехидно поддакнула Ада, — просто как в восемнадцатом году. Тогда хлеба тоже не было, так масло прямо на колбасу мазали!