– Нет. Был курьер от генерала Борка. Австрийцы хотят покровительствовать Молдавии.
– А попросту отхватить даровые земли, – сказал Завадовский.
– Главное: как они это делают! – рассмеялся двадцативосьмилетний Александр. – Совершают дневные марши, а к вечеру впереди войск выставляют пограничные столбы с австрийским гербом!
– Они хотят вовлечь нас в военные действия, – сказал Рибас.
– Румянцев решил ответить мудро: по трактату Валахия и Молдавия возвращаются Порте Оттоманской, так что пусть турки и разбираются с австрийцами. Завтра курьер уезжает к Борку.
Узнав это, Рибас извинился, оставил игру и поспешил к Каменскому, прибывшему в Кучук-Кайнарджи. Цирюльник брил его в тени шелковицы, когда волонтер обратился к нему с просьбой:
– Генерал, семейные обстоятельства требуют от меня скорого отъезда в Италию.
– А как же петербургские кадеты? Останутся без такого молодца?
– Осенью я вернусь в Петербург.
Каменский нахмурился.
– Так что же, прикажешь, чтобы я тебе дал подорожную в Неаполь?
– Нет. Мой неаполитанский паспорт при мне. Сейчас отправляется курьер к Борку. Прошу позволения сопровождать его, а уж австрийцы, надеюсь, не задержат на границе неаполитанского подданного.
В конце августа Рибас заночевал в гостинице «Золотой феникс» в Вене. Не имея рекомендательных писем ко двору, он решил не являться и к русскому посланнику. Последний непременно сообщил бы о его визите в Петербург, а волновать Бецкого и невесту волонтер не хотел.
За сто золотых он продал своего скакуна, пересел в почтовую карету и направился в сторону Адриатики. Из Венеции морем добрался до Равенны, где слег в гостинице с жестокой лихорадкой, а когда дело пошло на поправку, обнаружил, что бессовестно ограблен во время болезни. Расследование ни к чему не привело. Хозяин гостиницы отнес Рибасов перстень ювелиру, и волонтер нанял экипаж до Ливорно. Но на развилке дорог в пригороде Пизы велел кучеру свернуть в холмы, к палаццо Алехо Орлова.
У знакомых ворот стояли двое часовых. Не выходя из экипажа, Рибас спросил по-русски:
– У себя ли граф?
– У себя они, – обрадованно ответил солдат. – Сейчас доложу, барин.
Кучер снял нехитрую поклажу волонтера и положил ее у ворот. Рибас вошел во двор, но второй часовой окликнул его:
– Барин! Нельзя туда.
Из палаццо вышел высокий без парика черноволосый офицер и, любезно улыбнувшись, представился:
– Генеральс-адъютант его превосходительства Иван Христинек. С кем имею честь?
Рибас объяснил. Любезность адъютанта сбежала с лица вместе с налетевшим октябрьским ветерком.
– Его превосходительство вряд ли сможет принять вас.