— Врут, — коротко ответил Эраст Петрович. — Погоняй, погоняй!
Мы влетели в знакомый переулок с грохотом и лязгом. Соскочив наземь, Фандорин властно махнул дворнику.
— Кто проживает вон в том нумере? — и показал на дом Почтальона.
— Чиновник с пошты господин Терещенко Иван Захарович! — отрапортовал дворник, взяв метлой на караул.
— Из отставных? — строго спросил Эраст Петрович.
— Так точно, ваше благородие! Ефрейтор его императорского высочества принца Генриха Прусского шестого драгунского полка Федор Свищ!
— Вот что, Свищ. Мы вот с этим господином приехали произвести арестование этого самого Терещенки. На тебе свисток. Обойдёшь дом со двора и гляди на окна в оба. Если полезет — свисти что есть мочи. Понял?
— Так точно, ваше благородие!
— Да постой ты! — крикнул Фандорин вслед бывшему ефрейтору, уже кинувшемуся выполнять приказ. — У тебя лом есть? Принеси, а потом давай на пост.
На крыльце мы встали так, чтобы нас не было видно из окон.
Эраст Петрович позвонил в колокольчик, а потом ещё и постучал.
— Терещенко! Господин Терещенко! Откройте, это околоточный надзиратель! Вас срочно вызывают на службу! В связи с сегодняшним происшествием!
Он приложил ухо к двери.
— Ломайте, Зюкин.
Мне никогда не приходилось держать в руках такой грубый инструмент, как железный лом, и тем более выламывать им дверь. Оказалось, что это совсем непросто. Я ударил по замку раз, другой, третий. Дверь дрогнула, но не открылась. Тогда я просунул заострённый и сплющенный конец в щель, навалился и попробовал отжать замок. Вспотел, искряхтелся весь, а все равно не вышло.
— Ну вас к черту, Зюкин, с вашим ломом!
Эраст Петрович отодвинул меня в сторону. Взялся руками за перильца, подскочил и обеими ногами ударил в створку. Дверь влетела в проем и криво заболталась на одной петле.
Мы быстро пробежали по комнатам, причём Фандорин держал наготове маленький чёрный револьвер.
Никого. Разбросанные предметы одежды, накладные бороды, рыжий парик, несколько тростей, плащей и шляп, смятые кредики на полу.
— Опоздали! — вздохнул Эраст Петрович. — Совсем чуть-чуть.
Я застонал от разочарования, а он внимательно оглядел маленькую гостиную и вдруг тихо, вкрадчиво произнёс:
— А вот это уже интересно.
На столике подле окна стояла раскрытая шкатулка. Фандорин вынул оттуда что-то переливчатое, продолговатое, сверкнувшее в его пальцах жёлтыми искрами.
— Что это? — удивился я.
— П-полагаю, пресловутая диадема-бандо, — ответил он, с любопытством разглядывая венец, сплошь выложенный бесценными жёлтыми бриллиантами и опалами. — А вот бриллиантовый аграф императрицы Анны, и сапфировый бант-склаваж императрицы Елисаветы, и малый б-бриллиантовый букет с шпинелью, и этот, как его, эгрет-фонтан. Я обещал её императорскому величеству, что драгоценности из coffret вернутся в целости и сохранности. Так оно и вышло.